Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

Выслушав рассказ Облена, я иду с ними к штабу. Вуарон лежит на носилках. Черты его бледного лица разгладились, и, кажется, что бедный сверхсрочник, неприкаянная душа которого мучилась от сознания своего падения, безмятежно спит под саваном прикрывающего его флага. Он похож на мраморного рыцаря, украшающего надгробие усыпальницы древнего собора.

Быть может, у Вуарона тоже была душа героя, но какая судьба ждала бы сегодня Роланда или Баязета, окажись они в двадцать второй колониальной армии? В лучшем случае они были бы адъютантами. У каждого времени свои герои.

Меня охватывает волнение, ибо флаг — символ далекой родины — стал в этой враждебной к нам, чужестранцам, пустыне траурным покрывалом, которое наша общая мать накинула на своего сына. На миг мы все осознаем себя братьями. Я тщетно пытаюсь сдержать слезы, стыдясь своего волнения, боясь показаться смешным. Облен тоже всхлипывает и сопит как ребенок.

Тело Вуарона переносят на борт моего судна. Я, не раздумывая, принял на себя траурную миссию. Я вспоминаю, что в трюме лежат восемь ящиков с гашишем, а начальник таможни в Джибути не советовал мне возвращаться во французские воды. Я делюсь своими опасениями с капитаном Бенуа, и мы договорились во избежание недоразумений: он заявит в таможню о том, что реквизировал мое судно.

Гроб установлен на корме. Убийца, чудом оставшийся в живых, с запекшейся кровью, распухшим лицом лежит в трюме, безучастно ожидая своей участи, подобно животному, которого гонят на бойню. Почему он это сделал?

На все расспросы он отвечает упорным молчанием. Никто никогда не узнает, что творилось в его безмозглой голове. Мысль о совершенном им преступлении помогает избавиться от чувства жалости, которое он невольно внушает своим плачевным видом после стольких побоев [25] Мне удалось разобраться в причинах, повлекших за собой данное преступление: виной тому была несчастная любовь к юной сомалийской красавице, из-за которой один брат стал дезертиром, а другой — убийцей. ( Примеч. авт. ) .

Капитан Бенуа облачился в парадную форму и принял значительный трагический вид, подобающий событиям. На причале в Джибути — местные власти были оповещены о случившемся по телеграфу — нас уже поджидает толпа. Капитана окружают, расспрашивают. Он чувствует себя героем дня и рассказывает о разыгравшейся трагедии, развязку которой узрел в ночной рубашке, размахивая руками как гладиатор. Теперь-то он наверняка продвинется по службе!

Похороны удручают своим убогим гротеском: двуколка, запряженная двумя тощими мулами, служит катафалком с плюмажем. Нелепая повозка подпрыгивает на ухабах, и кучер — сонный араб — жует табак и презрительно сплевывает через крышку гроба. Покойник — христианин, то бишь неверный, будь он неладен!..

Вот и европейское кладбище. Катафалк останавливается, и кули бросают гроб на землю, как обыкновенный ящик. После короткой панихиды, покончив с докучным делом, радостные люди разбредаются по домам.

До чего же уродлива смерть в таком обличье! Это обнесенное стеной кладбище с покосившимися памятниками и выцветшими венками, из которых выбивается солома, заставляет меня вспомнить об одиноких могилах, разбросанных по песчаным берегам пустынных островов, к которым подплывают лишь рыбы да прилетает морской бриз…

Благодаря заявлению капитана о том, что он реквизировал мой парусник в силу чрезвычайных обстоятельств, у меня не возникает затруднений с таможней. Сложив с себя обязанности плавучей похоронной конторы, я немедленно снимаюсь с якоря, опасаясь, что власти спохватятся и задержат меня с моим товаром.

Однако мое возвращение в Джибути было не напрасным. Так, я узнал, что служащий Компании по морским перевозкам господин Кремази мечет молнии в мой адрес за рюмкой аперитива. Он не в силах допустить, чтобы гашиш — первоклассная, известная всем сотрудникам его компании контрабанда — перевозился легальным путем. Он утверждает, что надо было задержать и уничтожить мой груз. Ах, если бы его друг Паскаль был здесь, они бы применили ко мне санкции… Подумать только, шестьсот килограммов гашиша! Более двадцати тысяч франков чистой прибыли! Стыдно и непростительно глупо позволять этому нищему авантюристу Монфрейду сколотить состояние! Нужно быть таким чудаком, как Франжёль, чтобы не понимать этого и слепо следовать инструкции, вместо того, чтобы толковать ее более вольно. Закон в колонии должен быть более гибким. Правосудие — это оружие, призванное воплощать в жизнь благие намерения губернатора. Это прописные истины, и преступно их не знать…

Господин Кремази — старый служащий компании. Я не говорю, что он стар, ибо этот креол собирается быть вечно молодым. Но он еще застал те героические времена, когда высокомерные лейтенанты королевского флота командовали кораблями Компании по морским перевозкам, презирая все, что находилось ниже капитанского мостика.

В те счастливые времена еще не вывелись доблестные комиссары, которые ныне канули в Лету. Впрочем, память о них все еще жива. Дозволенная спекуляция дешевым товаром приобрела невиданный размах. Выгодная торговля процветала под видом невинных чайных сервизов, стеклянных бус, канареек и вечнозеленых растений для консьержек. Обилие судов с Дальнего Востока или с берегов Индийского океана, направлявшихся в Египет с заходом в Марсель, где они встречались с судами, возвращавшимися с Ближнего Востока, облегчало переброску гашиша. Эта контрабанда являлась монополией палубной и ресторанной служб, а также машинного отделения. Комиссары носили затемненные очки, страдали отсутствием обоняния, и все шло к лучшему в лучшей из судоходных компаний.

Понятно, что у господина Кремази были веские причины возмущаться моим дерзким покушением на старые устои.

Мне повезло, что благодаря внезапному возвращению я узнал о кампании, затеянной против меня этим милым человеком. Ее отголоски могли дойти до Египта и очень сильно повредить мне. Следует быть начеку и главное — попытаться отвлечь от себя подозрения.

Единственное, что может меня спасти, — это невероятность моего замысла отправиться в Суэц на таком крошечном паруснике. Кроме того, поскольку я не заявил открыто о своих планах, господин Кремази решил, что это путешествие придумано мной для отвода глаз. Других я могу обмануть, заявил он, но его, старого хитрого лиса, на мякине не проведешь…

К счастью, я встретил на набережной юного поставщика мяса и фруктов на суда компании Али Кубеша. Благодаря своей работе Кубеш водит дружбу со всеми капитанами и является закадычным другом, если не сказать больше, самого господина Кремази. Я намекнул ему, что мой парусник со всем грузом отплывает в противоположном направлении, в сторону Адена, и я уверен, что уже сегодня вечером господин Кремази будет оповещен об этом.