Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

Я вышел в море незадолго до наступления ночи и, поскольку стояла чудесная погода, не стал заходить в Обок. Мой парусник легко скользил по волнам, подгоняемый попутным юго-восточным ветром, и на рассвете я увидел острова Совоба — цепь из шести вулканических островов, образовавшихся, по-видимому, во время извержения в четвертичном периоде. Два острова возвышаются над уровнем моря примерно на сто метров, и позолоченные солнцем вершины гор напоминают гигантские сдобные булки. В разделяющем их проходе течение образует водоворот, и местами волны пенятся, сталкиваясь с грозным шипением. Здесь идет постоянная борьба, и одни рыбы пожирают других. Косяки мелкой рыбешки, преследуемые хищниками, выпрыгивают из воды в едином порыве к жизни. Но тучи птиц вьются над морем, готовясь схватить их на лету, с оглушительными криками, отзвуки которых раздаются над крутыми берегами.

Скалистые склоны островов, испещренные множеством впадин, напоминают поверхность гигантской губки. В этих нишах обитают морские птицы. Они сидят на пороге своих жилищ. Как правило, это самцы, которые приносят рыбу своим птенцам или самке, высиживающей яйца. Выстрел звучит здесь раскатом грома, и тучи белых птиц вылетают из своих ячеек, словно потревоженный улей.

Я рискнул войти в бурный пролив в надежде наловить немного рыбы на удочку. Ветер благоприятствует моей затее и дает мне возможность справиться с течением, держась на безопасном расстоянии от скал.

У одного из островов форма рогалика. Это остаток кратера бывшего вулкана. Я знаю, что в этой закрытой бухточке есть небольшой пляж, куда волны зачастую выбрасывают обломки погибших кораблей. Стоит ли говорить, какую притягательную силу имеют они для моряков!

Море очень спокойно, дует слабый бриз. Значит, я смогу войти в бухту и бросить здесь якорь. Обогнув пик, я нахожу вход в бухту и вижу человека в одной набедренной повязке, бегущего нам навстречу по песку. Это охотник за черепахами, данакилец из Обока. Его брат, который должен был привезти ему еду и воду, почему-то не появился. Он провел здесь уже десять дней, питаясь сырыми крабами и часами сидя в воде, чтобы не так мучила жажда. Сырые крабы — превосходное средство против жажды, ибо в них содержится жидкость гораздо менее соленая, чем морская вода. Физиологический раствор крабов, как и других морских или сухопутных животных, содержит всегда одинаковое, довольно небольшое количество соли. Усваивая его, человек предотвращает обезвоживание организма и задерживает мучительную смерть от жажды. Однако бедняга очень истощен: у него резко обозначились скулы, глубоко запали глаза, а его радостная улыбка напоминает оскал черепа.

Поднявшись на борт судна, он бросается к воде, и нам приходится удерживать его.

Он берет себя в руки и благоразумно выпивает всего два глотка. Ему готовят очень горячий чай.

Охотника зовут Юсуф, ему двадцать пять лет, но сейчас он выглядит человеком неопределенного возраста. Он приехал на этот остров с братом ловить черепах. В период кладки яиц, во время полнолуния, когда прилив достигает наибольшей высоты, морские черепахи выползают на острова, где некому их потревожить. Если они видят на песке чьи-либо следы, то начинают искать себе другое пристанище. Берег должен быть абсолютно нетронутым, только тогда осторожные животные решаются откладывать свои яйца. Поэтому охотнику следует ходить только по воде или там, где море смоет его следы.

Человек замирает под скалой в некотором удалении от моря и бодрствует ночи напролет, глядя, как волны медленно набегают на берег. Море с глухим ровным шумом бьется о голые скалы. Кто может заподозрить, что на этом пустынном острове притаился охотник, выслеживающий добычу? Медленно кружится небо. Луна восходит над звездным ковром, заливая бухту своим светом, и белый песок сверкает и переливается между черных базальтовых скал.

И вот темная масса, похожая на плоский камень, появляется из морской пены. Волны выносят черепаху на берег. Она высовывает голову из панциря, озирается по сторонам и, помогая себе плавниками, ползет к подножию песчаного холма, где море не сможет ее достать. Она медленно и бесшумно зарывается в горячий песок, срастается с ним так, что панцирь едва виднеется на поверхности, и замирает. Неподвижный человек внимательно следит за ней: нужно дать черепахе время отложить яйца.

Это длится более часа. Наконец животное засыпает кладку песком и пятится к морю, стирая плавниками следы своего ночного визита. Тогда охотник внезапно выскакивает из своего укрытия и быстро переворачивает черепаху на спину. Обычно черепахи появляются в большом количестве, и нужно взять их врасплох, ибо, испугавшись, они способны довольно быстро уползти в море по покатому берегу.

Охотник собирает также яйца — ценный продукт, желток которого при соответствующей технической обработке затвердевает и бесконечно долго сохраняет свои пищевые свойства.

За два месяца охоты Юсуф набрал целый мешок панцирей, принадлежащих двадцати пойманным им черепахам. Мне кажется, что этот данакилец не похож на других своих сородичей: его речь исполнена благородства, а проницательные глаза одинокого странника словно созерцают нечто невидимое, недоступное глазам толпы.

Я иду вслед за ним в пещеру, которая служит ему приютом, где хранится все его богатство: мешок с панцирями, старое деревянное блюдо и несколько пустых жестянок из-под воды. Это довольно просторная пещера, куда едва проникает свет, и проходит несколько минут, прежде чем мои глаза осваиваются с темнотой. Вход завешен множеством белых выцветших тряпиц, болтающихся на камышинках, воткнутых в расщелины между камнями. В каждой тряпке, завязанной одним и тем же узлом, хранится душистый кусочек дерева. Это дары языческому божеству, не утратившему власти над душами данакильцев, несмотря на пророка Мухаммеда. В глубине виднеются кучки угольков на очаге из плоских камней, где сжигалась пахучая смола. Все охотники, побывавшие на острове, оставили здесь след тайного жертвоприношения. Эти древние примитивные обряды исполнены для меня неизъяснимого очарования, и я стараюсь не задеть убогих атрибутов, воплощающих такое могущество в глазах первобытного человека, бессильного перед природой.

Странный вид этого жилища, видимо, также поражал воображение одиноких охотников. Стены пещеры образованы звездчатыми кораллами причудливых форм, и там и сям зияют окаменелые ракушки. Эта скала была когда-то средоточием жизни. Я представляю, как полуголый охотник-данакилец, покинувший свою пирогу, созерцает здесь голубоватую струйку дыма, исходящего из безыскусной курильницы с ладаном. Повсюду ему мерещатся духи, внимающие его молитве. Страх проходит, он не чувствует себя одиноким. Я же, увы, способен узреть в этом храме лишь окаменелый остов навеки угасшей жизни, ибо я всего лишь дикарь, утративший чудесный дар озарять каждую тайну нимбом невидимого божества.