Василий Потапов - Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

Горесть Иоанна. – Утешения тысяцкого. – Разговор на площади. – Марфа – царица московская. – Отчаяние.

Прошло несколько времени после описанных нами происшествий. Иоанн день ото дня становился грустнее, мучимый ужасною неизвестностью, и даже тысяцкий не находил, чем утешить своего племянника; лишь изредка, поглядывая на бедного юношу, он с сожалением говорил:

– Да полно, Иоанн! Ты и меня скоро заставишь плакать. К чему отчаиваться? Положись на Бога: неужто твоя Наталья одна красавица на всей Руси? Авось государю московскому понравится другая, и тогда мы сладим дело; а если не так – Великий Новгород еще не клином сошелся, найдем невесту. He нравится тебе дочь купца Вышаты, и то правда, она немного сутуловата, да на носу у нее родинка, так вот племянница нашего посадника, то ли не девица – дородная, румяная, глаза большие навыкате, загляденье да и только, право, не чета твоей Наталье… А, племянник! Полно горевать, утешься… да послушай меня – ей-ей слюбится!

Глубокий вздох был ответом юноши, и тысяцкий, пожавши плечами, украдкой утирал выкатившуюся слезу. Так всегда кончался их разговор, все шло по-прежнему, пока один случай, о котором мы намерены рассказать теперь, не переменил обстоятельств: день был праздничный; Иоанн отправился в Софийский храм, стечение народа было большое, но юноша не обращал ни на кого внимания: одна Наталья занимала все его мысли: никогда он не молился так усердно, как теперь, слезы градом текли из глаз его, душа, забывая все земное, готова была улететь в горняя. Вера подает страждущему человеку утешение, и Иоанн с бÓльшею твердостью, с бÓльшим спокойствием возвращался домой. Старики и граждане новгородские, выходя из церкви, приветливо кланялись и поздравляли друг друга с праздником; в недальнем расстоянии от собора собралось несколько человек и толковали между собою.

Старик. Ну что, Козьма Андреич, ты таки якшаешься с москвичами, нет ли какой весточки из белокаменной?

Козьма Андреевич. Есть-то есть, только пословица говорит: не всякому слуху верь; да нам и говорить не приходится: площадь не светлица, язык не жернов, коли заболтаешься, так усмирят, а в нынешние времена, пожалуй, и совсем отрежут…

Пожилой купец. Полно! Ты всегда, как знаешь что, так у тебя откуда и боязнь возьмется, а только для того, чтобы просили побольше. Мы все люди знакомые, друг другу не изменим! Кому что за дело, о чем мы толкуем? Подойдет посторонний, так при нем и сло́ва не молвим.

Козьма Андреевич. Так и быть, для друзей скажу, весть не велика, да радостна: царь Иван Васильевич выбрал себе супругу из девиц Новогородских, кого именно – притоманно не знаю, а носится слух, будто бы воспитанницу купца Собакина… счастие сиротинке…

Старик ( поднявши глаза к небу и набожно перекрестясь ). Благодарю Тебя, Господи! Ты услышал молитвы наши! Друзья мои! Порадуйтесь: авось теперь государь будет милостивее к нашему батюшке, Великому Новгороду; натерпелся он много несчастий, пора ему и успокоиться.

– Желаю здравия, почтенные, как вас Господь милует? – сказал знакомый нам Замятня, подошедши к разговаривавшим.

– Будь здоров, гость московский! – отвечали все поклонившись.

Козьма Андреевич ( Замятне ). Бог тебе судья, Прокоп Петрович, забыл меня старика, не зайдешь никогда хлеба-соли откушать… и то правда, водишься с боярами, так об нас и вспомнить некогда!

Замятня. He в том дело, государь ты мой милостивый, мы от хлеба-соли никогда не прочь! Да ведь я в Новгород-то приехал не пир пировать, были делишки – так захлопотался, а теперь сбираюсь в Москву – к домам. Милости просим к нам в гости, у нас в Москве будет большой праздник.

Пожилой купец. Так стало быть – эхо уж не тайна, что царь Иван Васильевич женится?

Замятня. Какая тайна, государь ты мой милостивый! Везде об этом только и говорят… будет – посиротала матушка Русь без царицы.

Старик ( Замятне ). Не прогневайся, что спрошу у твоей чести: неизвестно ли, кто будет законной нашей государыней? Говорят, вишь питомица нашего купца Собакина – сиротка Наталья…

Замятня. He воспитанница, государь ты мой милостивый, а Марфа Васильевна, дочь родная вашего новгородского купца Василья Степановича; да мой приятель писал мне, что и питомица-то его Наталья выходит замуж за приближенного царского боярина – вот как, государь ты мой милостивый, Василий Степанович вдруг две свадебки устроил. Да я с вами затолковался! Надобно еще забежать кой-куда. Прошу прощенья! Прощай, Козьма Андреевич!

Козьма Андреевич. Счастливый путь, батюшка Прокоп Петрович, благодарим на доброй вести.

Замятня. He на чем, не на чем, государь ты мой милостивый!.. (Уходит.)

Пожилой купец. Что скажешь, Козьма Андреевич?

Козьма Андреевич. Что говорить, Фома Фомич, воля царева!

Пожилой купец. Да не об этом речь: я говорю о Собакине – уж не подступайся к нему: бывало был и нашим братом, так не больно с нами якшался, а теперь чай еще гордости прибавится – шуточка – тесть государев!

Козьма Андреевич. Да и богатство-то он нажил с грехом пополам. Хоть нам и нет до этого нужды, да ведь не мы первые это выдумали – слухом земля полнится; говорят, он потихоньку торговал басурманским зельем [17] Басурманским зельем в то время обыкновенно называли табак , употребление которого строго было воспрещено и преследовалось законами. Уличенному резали нос, наказывали телесно, иногда все имение брали в опалу; меры сей строгости мы видим даже в Уложении царя Алексея Михайловича. Ввозить табак в Россию и употреблять его разрешено Петром Великим. Нужно ли говорить о нынешнем всеобщем истреблении табака? Кто ныне не курит или по крайней мере не нюхает? , которым нехристи, прости господи согрешенье, нос набивают, да еще жгут как-то.

Старик. Эх! Детушки, пусть над ними это и деется! Мало ли что делают басурманы: они и постов не соблюдают, и телятину едят, дамы-то православные, – так нам и говорить об этом не подобает – твори Бог волю Свою!

Пожилой купец. Да как же; носился слух, что Собакин помолвил свою питомицу за сына ладожского наместника, а выходит иначе.

Козьма Андреевич. Я то же самое слышал от нашего тысяцкого – он дядя жениху; видел я и его – славный молодец, парочка бы была. Говорят, теперь по невесте с ума сходит.

Старик. Все воля Божья, ребятушки! Не возвысился Собакин чрез свое богатство, чрез свой род, так возвысится через дочь и воспитанницу, будет близок к царскому престолу и в родстве с боярами.

Болезненный стон раздался позади разговаривавших. Все со страхом обернулись и увидели Иоанна, который быстрыми шагами от них удалялся. – Иоанн, проходя мимо толпы, услышал последние слова старика.

Козьма Андреевич. А вот и жених-то названой дочери Собакина – как легок на помине. Знать услышал наш разговор – вишь, как бежит, словно помешанный. Ахти, мои батюшки, не сделал бы он чего над собою! Тогда и нас затаскают: от земских ярыжек проходу не будет!