Уильям Коллинз - Бедная мисс Финч

— Ради всего святого, приходите скорей, будем завтракать.

Мы оставили докторов совещаться в гостиной.

Прошло не более десяти минут после того, как мы вышли в сад, когда нас поразили неистовые возгласы на ломаном английском языке, раздававшиеся из окна гостиной: «Гого-го! Го-го! Го-го!» Мы оглянулись и увидели, что Herr Гроссе сердито машет нам в окно большим красным платком.

— Завтракать! Завтракать! — кричал немец. — Консультация кончена. Сюда! Скорей! Скорей!

Подчиняясь этому властному призыву, Луцилла, Нюджент и я вернулись в гостиную. Мы нашли Оскара, как я и предполагала, одиноко бродящим по саду. Он попросил меня знаком не говорить об его присутствии Луцилле и поспешил скрыться в одной из боковых дорожек. Его волнение было ужасно. Ему решительно нельзя было встречаться с Луциллой в эту тревожную минуту.

Когда мы вышли из гостиной, оставив докторов совещаться, я послала с Зиллой маленькую записочку досточтимому Финчу, умоляя его (хоть ради приличия) изменить свое решение и присутствовать в великую для его дочери минуту, когда доктора выскажут свое мнение об ее слепоте. Поднимаясь по лестнице на обратном пути, я получила ответ на клочке листочка для проповедей. «Мистер Финч отказывается подчинить свои принципы расчетам, внушаемым тщеславием. Он желает напомнить мадам то, что она слышала от него. Иными словами, он повторяет, и просит ее на этот раз запомнить, что он умывает руки».

Вернувшись в гостиную, мы нашли знаменитых докторов сидящими так далеко друг от друга, как только возможно.

Оба были заняты чтением. Мистер Себрайт читал книгу, Herr Гроссе «читал» майонез.

Я села рядом с Луциллой и взяла ее руку. Рука была холодна как лед. Моя бедняжка дрожала. Какие минуты невыразимого страдания пережила она в ожидании приговора докторов! Я сжала ее маленькую, холодную руку и шепнула: «Приободритесь». Я могу сказать (хотя я не из сентиментальных), что сердце мое обливалось кровью, страдая за нее.

— Каков результат консилиума, джентльмены? — спросил Нюджент. — Согласны вы друг с другом?

— Нет, — сказал мистер Себрайт, откладывая в сторону книгу.

— Нет, — сказал Гроссе, пожирая глазами майонез.

Луцилла повернулась ко мне. Она побледнела, дыхание ее становилось прерывистее. Я шепотом попросила ее успокоиться:

— Один из них, во всяком случае, думает, что вам можно возвратить зрение.

Она меня поняла и тотчас же стала спокойнее. Нюджент продолжал задавать вопросы обоим докторам.

— В чем же вы не согласны? — спросил он. — Мы хотели бы узнать ваши мнения.

Доктора начали вновь свое неуместное состязание в учтивости. Себрайт поклонился Гроссе: «Вы первый». Гроссе поклонился Себрайту: «Нет, вы». Меня вывело из терпения соблюдение докторами этого жесткого и смешного профессионального этикета.

— Говорите оба разом, джентльмены, — сказала я резко. — Ради Бога, делайте, что угодно, только не заставляйте нас ждать. Есть надежда или нет возвратить ей зрение?

— Да, — сказал Herr Гроссе.

Луцилла вскочила с радостным криком.

— Нет, — сказал мистер Себрайт.

Луцилла упала опять в кресло и молча положила голову на мое плечо.

— Один диагноз у вас на причины ее слепоты? — спросил Нюджент.

— Причина — катаракта, — отвечал Гроссе.

— С этим я согласен, — сказал Себрайт. — Причина — катаракта.

— Катаракта излечима, — продолжал немец.

— Я опять согласен, но с оговоркой — катаракта иногда излечима.

— Эта катаракта излечима! — воскликнул Гроссе.

— С величайшим почтением я оспариваю это заключение, — сказал Себрайт. — Катаракта мисс Финч неизлечима.

— Можете сказать нам, на чем вы основываете это заключение, сэр? — спросила я.

— Мое заключение основано на медицинских расчетах, которые нельзя понять без специального образования, — ответил мистер Себрайт. — Я могу только сказать, что после самого тщательного обследования я убедился, что мисс Финч утратила зрение безвозвратно. Всякая попытка возвратить его с помощью операции была бы, по моему мнению, бесполезна. Молодая особа должна была бы выдержать не только операцию, она должна была бы высидеть в темной комнате, по крайней мере, шесть недель или два месяца. Нечего напоминать вам, что в продолжение этого времени у нее появилась бы сильнейшая надежда прозреть. Помня это и полагая, что ее жертва оказалась бы, в конце концов, бесполезной, я считаю весьма нежелательным подвергать нашу пациентку тяжелым последствиям могущего постигнуть ее разочарования, которое должно сильно отрицательно подействовать на нее. Она с детства смирилась с своим несчастием. Как честный человек, считающий своим долгом высказать правду, я советую вам не смущать ее более. Я уверен, что операция, по моему мнению, будет совершенно бесполезна, а может быть, и опасна.

Так откровенно англичанин изложил свое мнение.

Луцилла держалась за мою руку.

— Жестокий! Жестокий! — шептала она. Я пожала ее руку, советуя ей потерпеть, и взглянула (как и Нюджент) в безмолвном ожидании на Гроссе. Немец порывисто встал и подошел, раскачиваясь на своих коротких кривых ногах, ко мне и Луцилле.

— Вы закончили почтеннейший мистер Себрайт? — спросил он.

Себрайт ответил своим неизменным поклоном.

— Gut! Теперь мой черед высказать мое мнение, — начал Гроссе. — Несколько слов, не более. С глубочайшим почтением к мистеру Себрайту я опровергаю то, что он только полагает, тем что я… Гроссе.., вот этими моими руками сделал. Катаракта этой мисс такая катаракта, какие я уже срезал, какие я вылечивал. Глядите!

Он внезапно повернулся к Луцилле, взял двумя указательными пальцами ее лоб, а большими осторожно открыл ее веки.

— Я даю вам мое докторское слово, что мой скальпель впустит сюда свет. Эта хорошенькая девушка сделается краше. Моя милая Финч должна сначала прийти в свое лучшее здоровье. Потом дать мне волю делать, что я хочу, и тогда — раз, два, три — чик! Моя милая Финч будет видеть! С последними словами он опять приподнял ресницы Луциллы, свирепо взглянул на нее сквозь очки, поцеловал ее в лоб, захохотал так, что посуда задрожала, и возвратился на свой пост часового у майонеза.

— Ну, теперь разговоры закончены, — воскликнул он весело. — Слава Богу, начнется еда.

Луцилла встала.

— Herr Гроссе, — спросила она, — где вы?

— Здесь, душа моя.

Девушка подошла к столу, где он сидел, уже занятый разрезанием своего любимого блюда.

— Вы сказали, что вам нужен скальпель, чтобы возвратить мне зрение? — спросила она спокойно.

— Да, да! Вы этого не бойтесь. Не очень больно, совсем не больно.

Она шутливо потрепала его по плечу.

— Встаньте, Herr Гроссе, — сказала она. :