Уильям Коллинз - Черная ряса

11 мая.

Мои планы совершенно изменились. Я раздосадован и сердит, чем дальше я уеду от Франции, тем приятнее мне будет.

Я получил письма от Стеллы и от горничной. Оба письма сообщают мне, что ребенок родился и это мальчик. Неужели они думают, что я интересуюсь этим мальчиком? Пока он в пеленках, он будет моим худшим врагом.

Письмо Стеллы довольно приветливо. Но ни одним словом она не приглашает меня и даже не намекает на возможность приглашения в Сен-Жермен. О матери она упоминает мимоходом, только извещая, что мистрис Эйрикорт здорова и наслаждается удовольствиями в Париже. Три четверти письма посвящены ребенку.

Когда я писал ей, я подписался «преданный Вам». Стелла подписывается «Ваша». Это пустяки, правда, но тем не менее я чувствую, что это мне приятно.

Матильда верна своему обещанию, из ее письма я узнал всю правду.

"Со времени рождения «бебе», — пишет она, — мистрис Ромейн ни разу не произнесла вашего имени, она только и думает, только и говорит о маленьком. Это, конечно, весьма извинительно для леди в ее грустном положении. Но, по-моему, не совсем благодарно забывать мистера Винтерфильда, сделавшего для нее так много и не требующего ничего более, кроме позволения проводить невинно несколько часов в ее обществе. Может быть, как незамужняя, я ничего не понимаю в материнских чувствах и детях. Но я тоже могу чувствовать и, извините меня за фамильярность, чувствую за вас. По-моему, ребенок еще наделает много бед. Уже теперь он является источником споров. Мистрис Ромейн знает свет, и у нее доброе сердце. Она советует известить мистера Ромейна о рождении сына и наследника. Мистрис Эйрикорт утверждает, и, вероятно, не ошибается, что этот ненавистный старый патер завладеет имением мистера Ромейна, если только не будут приняты меры, которые заставят отца быть справедливым к сыну. Но мистрис Ромейн горда, как Люцифер, она и слышать не хочет о том, чтобы заискивать перед мужем, как она говорит.

— Сердце человека, бросившего меня, не тронет ни жена, ни ребенок, — считает она.

Мистрис Эйрикорт не согласна с ней. Они поссорились, а милый джентльмен-француз и его жена стараются помирить их. Вы засмеетесь, если я скажу вам, что они для успокоения прибегли к конфетам. Мистрис Эйрикорт уже несколько раз была в Париже с месье и мадам Вилльрэ. Если в заключение дать вам указание, то посоветовала бы попробовать, как подействуют на мистрис Ромейн ваше отсутствие и молчание".

Письмо проникнуто чувством. Я последую совету Матильды. Стелла никогда не упоминает моего имени, а у меня не проходит дня, чтоб я не подумал о ней!

Полагаю, что человек может закалить свое сердце. Попробую я закалить свое сердце и забыть ее.

Экипаж в Неаполе отправится на берег, затем мы поплывем в Александрию. Там яхта подождет моего возвращения. Я еще не видел нильских порогов и не видел прекрасных нубийских женщин мышиного цвета. Палатка в пустыне и экономка из смуглолицых дочерей природы — вот новая жизнь для человека, которому надоела пошлая европейская цивилизация! Начну с того, что отпущу себе бороду.

Чивита-Веккия, 28 февраля 1863

После девятимесячного странствования по морю и суше я снова вернулся к берегам Италии!

Какую пользу принесло мне мое путешествие? Я загорел, похудел и полюбил слабый табак. Помогло ли оно забыть мне Стеллу? Нисколько — мне еще больше, чем когда-нибудь, хочется видеть ее. Когда я просматриваю свой дневник, мне самому становится совестно своего нетерпения. Какое тщеславие с моей стороны предполагать, что она будет думать обо мне, когда она вся охвачена новыми заботами и радостями материнства, особенно священными для ее бедной и грустной жизни! Я беру назад все, что писал о ней, и от всей души прощаю ребенка.

Рим, 1 марта.

У своего банкира я нашел несколько писем на мое имя.

Мне больше всего, конечно, хотелось получить известия из Сен-Жермена. Сообщая о получении моего последнего письма из Каира — вскоре после отъезда из Неаполя я нарушил свой обет молчания, — Стелла наконец прислала мне давно желанное приглашение:

«Постарайтесь вернуться к нам еще до дня рождения моего мальчика, 27 мая, когда ему исполнится год».

После этих слов ей нечего бояться, что я опоздаю к назначенному дню. Страннику — собака теперь вполне стала достойна своего имени — придется проститься с яхтой, которую пес полюбил, и отправиться в обратный путь по железной дороге, которую он ненавидит. Я не хочу более подвергать себя бурям и остановкам. Прощай, море, на время!

Я отправил по телеграфу известие о благополучном возвращении. Я должен спешить уехать из Рима, иначе сделаю серьезную ошибку — не исполню поручения матери Стеллы.

Мистрис Эйрикорт серьезно просила меня в случае моего возвращения через Италию доставить ей какие-нибудь сведения о Ромейне. Ей интересно знать, заставили ли его все-таки стать священником. Следовательно, я должен, если только будет возможно узнать его планы, выяснить также и то, так ли он несчастен, как того заслуживает, разочаровался ли он в своих ожиданиях и есть ли, таким образом, надежда на его возвращение на путь истинный, а главное — с ним ли еще отец Бенвель. Я думаю, что мистрис Эйрикорт еще не оставила своего намерения известить Ромейна о рождении сына.

Я думаю, скорее всего мне удастся получить необходимые сведения от моего банкира. Он двадцать лет живет в Риме, но слишком занят, для того чтобы такой праздный человек, как я, мог беспокоить его в часы занятий. Я пригласил его завтра пообедать со мной.

2 марта.

Гость мой только что ушел от меня. Боюсь, что мистрис Эйрикорт сильно огорчится, услышав мое сообщение.

В ту минуту, когда я назвал Ромейна, банкир с удивлением взглянул на меня.

— Об этом человеке говорит весь Рим, — сказал он. — Удивляюсь, что вы раньше не слышали о нем.

— Он священник?

— Конечно! Замечательно, что обычное время искуса было значительно сокращено для него особым распоряжением высших властей. Папа принимает в нем величайшее участие, а итальянцы уже прозвали его «молодым кардиналом». Не думайте, как многие из ваших соотечественников, что благодаря своему состоянию он получил эту высокую степень. Состояние его играет здесь незначительную роль. Он соединяет в себе два противоположных качества, весьма драгоценных для церкви и редко встречаемых в одном человеке. Он уже приобрел себе здесь всеобщую известность как чрезвычайно красноречивый и убедительный проповедник…

— Проповедник! — воскликнул я. — Он приобрел себе известность у вас? Каким же образом итальянцы понимают его?

Банкир смотрел на меня с изумлением.