Айрис Мердок - Море, море

— Уже настоялся. — И обратилась ко мне: — С молоком? С сахаром?

— Спасибо, и с тем и с другим.

— Молоко можно сразу? Сандвич хочешь? Или чего-нибудь с вареньем? Торт домашнего приготовления, но приготовлен, увы, не в этом доме.

И стала разливать чай.

— Сандвич, да, спасибо. Вид от вас замечательный.

Последнее я добавил чисто автоматически. От волнения я почти не сознавал, что говорю.

— Да, вид что надо, — сказал Бен. Он повторил: — Вид что надо. — И опять заговорил с Чаффи: — Сидеть! Вот так, молодец. — И дал ему половину сандвича.

— Балуешь ты его, — сказала Хартли.

— Это та самая собака, с фермы Аморн? — спросил я все так же автоматически.

Потом спохватился: а может быть, считается, что я ничего про это не знаю? — потом подумал, не все ли равно.

— Да, они их разводят, — сказал Бен. — Хорошая порода, валлийские колли. Этот-то оказался неспособным, не научился стеречь овец. Что, Чаффи, не захотел тратить драгоценное время на безмозглых овец, верно я говорю?

Чаффи опять вскочил и завилял хвостом.

Я поставил чемодан на пол рядом с собой, а на него положил пакет с косметикой Хартли и своими лезвиями. Теперь я отставил чашку, открыл чемодан, убрал в него пакет и закрыл чемодан. Я боялся, что Бен как-нибудь разглядит или угадает, что в пакете. Бен и Хартли следили за моими движениями.

— Интересно было встретить вашего брата, военного, — сказал Бен.

Едва ли Хартли когда-нибудь рассказывала ему о моей родне. У чудовищ родни не бывает.

— Он мой двоюродный брат.

— Ах да, двоюродный. В каких частях служит?

— Полк королевских стрелков.

— Знаю, Зеленые куртки.

— Да, Зеленые куртки.

— Он все гостит у вас?

— Нет, уехал в Лондон.

— Зря я не стал кадровым военным, — сказал Бен.

— В мирное время было бы, наверно, скучновато, — возразила Хартли.

— Зря, — повторил Бен. — В армии человека узнаешь как облупленного. Все время среди людей. А впрочем, и дома неплохо.

— Очень даже неплохо.

— Как ваш дом?

— Крыша протекла.

— Да, дождь был знатный.

— Скушай еще сандвич, — сказала Хартли. — Ах, ты и первый не съел.

Я схватил сандвич и так сжал, что огуречный сок брызнул на пол. Я стал запихивать сандвич в карман. Сказал:

— Это такое горе, такое горе, мне так жаль…

— Титуса, — сказал Бен. — Да, нам тоже. — И после паузы добавил: — Чего только не бывает.

— Это настоящая трагедия, — сказала Хартли, будто давала научное определение.

Я продолжал что-то говорить. Мне нужно было всех нас втянуть в общий поток скорби, нужно было остановить эту ужасную машину пристойной, неискренней вежливости, но я не мог найти подходящих слов.

— Мне все кажется, что это я виноват… я не могу… я никогда не…

— Вовсе ты не виноват, — сказала Хартли.

— Вы-то, безусловно, не виноваты, — сказал Бен рассудительно. — Скорее уж это он виноват.

— Я не вынесу этого. Я не могу в это поверить, я…

— Мы должны и поверить в это, и вынести, — сказала Хартли. — Это случилось. Словами тут не поможешь.

— Да, словами тут не поможешь, — сказал Бен. — Это как на войне. Что-то случилось, а ты продолжаешь делать свое дело. Потому что нужно. Так я говорю?

Хартли сидела, сложив руки на коленях. На меня она не смотрела. Она неловко поеживалась и приглаживала свою аккуратную прическу. Губы она не подмазала, на загорелом лице не было и признака косметики. В вырезе полосатой блузки видны были загорелая шея и ключицы. Такой гладкой, чистенькой и ухоженной я еще не видел ее со времени нашей новой встречи.

И Бен тоже, как я отметил, излучал комфорт и довольство. На нем были чистая рубашка в широкую полоску и галстук в тон. Свободная коричневая летняя куртка, брюки тоже коричневые, но посветлее, и белые, на вид новехонькие парусиновые туфли. Обтянутый рубашкой живот самодовольно выдавался вперед повыше кожаного ремня. Короткие волосы приглажены, щеки свежевыбриты. А на лице странное выражение какой-то спокойной отчужденности. Глаза прикрыты, короткая верхняя губа как-то брезгливо втянута. Он тоже не смотрел на меня. Он уже успел съесть несколько сандвичей.

— Наверно, так, — ответил я на его вопрос.

— Я тебе дам салфетку, — сказала Хартли. — У тебя все руки липкие.

Она достала из ящика бумажную салфетку и протянула мне.

— Зимовать будете здесь? — спросил Бен.

Разговор о Титусе они, видно, считали законченным.

Я не осуждал их. К чему им открываться мне в своих чувствах? Им нужно оправиться от этой утраты по-своему. Они довольны, что тема эта была нами затронута и теперь ее можно оставить. Возможно, для этого меня и пригласили.

— Да, я здесь живу постоянно.

— Я думал, может, поедете во Францию, либо на Мадейру, либо куда там еще богачи на зиму ездят.

— Нет, не собираюсь. К тому же я не богач.

— А тут зимой дьявольски холодно.

— Ты погляди, погляди, как он сидит! — сказала Хартли, указывая на Чаффи.

Тот теперь сидел, аккуратно подобрав под себя передние лапы, а задние вытянув во всю длину. Он поднял голову, очень довольный собой.

— Смешная ты собака, а? — сказал Бен, и Чаффи вильнул хвостом в знак согласия.

— Собаку не думаешь завести? — спросила Хартли.

— Нет, едва ли.

— Кошатник? — спросил Бен.

— Как вы сказали?

— Кошатник?

— А-а, э-э… нет.

— Морока с этим карантином, — сказал Бен. — Шесть месяцев, это надо же.

— С карантином?

— Ну да, мы уезжаем в Австралию. Хватит с нас английских зим. Мы, когда взяли Чаффи, не знали, что это так долго, а теперь уж тебя не бросишь, верно, псина?

— В Австралию? То есть как, насовсем?

— Да.

Я посмотрел на Хартли. Ответом мне были взгляд широко раскрытых лиловых глаз и едва заметная улыбка. Потом она встала и понесла чайник на кухню.

— В Австралию?

— Ну да, ума не приложу, почему все туда не уезжают. Климат прекрасный, еда дешевле, жилье дешевле. Черт, стать бы опять молодым, я бы нашел чем там заняться.

— Пенсию Бен может получать и в Австралии, — сказала Хартли, возвращаясь с чайником.

— Вы там бывали? — спросил Бен.

— Да, несколько раз. Страна замечательная.

— Сиднейский порт, сиднейский оперный театр, дешевое вино, кенгуру, медведи коала и все прочее, просто не дождусь.

— И когда же вы уезжаете? — спросил я, глядя на Хартли, наливавшую Бену чай.

— О, еще не скоро, недель через пять-шесть. Еще много всяких дел, и сестру хочу повидать. Думаем-то мы об этом давно, но теперь, когда малого нет, это проще.

— Но… вы, значит, все время это обсуждали? — Я постарался поймать взгляд Хартли. — Ведь отъезд в Австралию требует длительной подготовки, я и не знал, что у вас такие планы. Как же ты мне не сказала?

Это я спросил лично у Хартли.

— А мне самой не верилось, — отвечала она со слабой улыбкой. — Казалось, это сон.