Джером Джером - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Это вы зря, сэр! — со смехом сказал он. — Коли вам надо в Ипсвич, то ветерок что надо, но мы же идем к Голландии. Тут уж ничего не попишешь.

Я довел эту скорбную весть до сведения Этельберты, и мы решили провести день на берегу. Нельзя сказать, чтобы днем в Харидже жизнь била ключом, вечером же там и вовсе скучно. Мы перекусили в ресторане и вернулись в бухту, где битый час прождали капитана Гойлза, который (в отличие от нас) был очень оживлен, и я грешным делом подумал, что он попросту пьян, однако капитан заверил нас, что спиртного на дух не переносит, разве что — стаканчик горячего грога на сон грядущий.

За ночь ветер переменился, что вызвало новые опасения капитана Гойлза: оказывается, мы одинаково рискуем и стоя на якоре, и пытаясь выйти в море; остается лишь уповать, что в ближайшее время ветер переменится в очередной раз. Этельберта явно невзлюбила яхту; она сказала, что с куда большим удовольствием провела бы неделю в купальной кабинке на колесах — ту, по крайней мере, не болтает.

В Харидже мы провели весь следующий день, всю следующую ночь и еще один день: ветер как назло не менялся. Ночевали мы в «Королевской голове». В пятницу нежданно-негаданно задул восточный ветер. Я пошел в гавань, разыскал капитана Гойлза и предложил ему воспользоваться благоприятно сложившимися обстоятельствами и немедленно подымать якорь и ставить паруса. Похоже, моя настойчивость его рассердила.

— Сразу видно, сэр, что в нашем деле вы не мастак, — сказал он. — Как тут поставишь паруса? Ветер же дует прямо с моря.

— Капитан Гойлз, — не выдержал я, — признавайтесь, что за посудину я нанял? Яхту или плавучий дом?

Мой вопрос его несколько озадачил.

— Это ял, сэр.

— Может ли эта лохань ходить под парусом или она поставлена здесь на вечную стоянку? — уточнил я. — Если она стоит на приколе, то так и говорите. Мы разведем в ящиках плющ, посадим на палубе цветы, натянем для уюта тент. Если же яхта способна передвигаться…

— «Передвигаться»! — взорвался капитан Гойлз. — Да дайте мне нужный ветер, и «Гончая»…

— А какой вам нужен ветер?

Капитан Гойлз почесал в затылке.

— На этой неделе, — продолжал я, — дул и норд, и зюйд, и вест. Если же имеется еще какой-нибудь ветер, то не стесняйтесь, говорите — я готов ждать. Если же такового в природе нет и якорь наш еще не прирос ко дну, то давайте сегодня же его поднимем и посмотрим, чем это кончится.

Тут он наконец понял, что на этот раз я настроен серьезно.

— Есть, сэр! — сказал он. — Дело хозяйское, мне что скажут, то я и делаю. У меня, слава Богу, только один несовершеннолетний сын. Надеюсь, ваши наследники не забудут бедную вдову.

Его похоронная торжественность свое дело сделала.

— М-р Гойлз, — взмолился я, — скажите начистоту: могу ли я надеяться, что наступит такая погода, когда мы сможем выбраться из этой дыры?

Капитан Гойлз вновь повеселел.

— Видите ли, сэр, — сказал он, — этот берег особенный. Если нам удастся выйти в море, все пойдет как по маслу, но отчалить в такой скорлупке, как наша, — работенка не из легких.

Я расстался с капитаном Гойлзом, взяв с него слово следить за погодой, как мать за спящим младенцем; метафора эта, принадлежащая лично ему, меня растрогала. В двенадцать часов я увидел капитана еще раз — он занимался метеорологическими изысканиями, выглядывая из окна трактира «Якоря и цепи».

Но в пять вечера того же дня мне нежданно-негаданно улыбнулась удача: я повстречал двух приятелей-яхтсменов; у них вышел из строя руль, и пришлось зайти в Харидж. Моя печальная история их не столько удивила, сколько позабавила.

Между тем капитан Гойлз с командой все еще вели наблюдение за погодой. Я помчался в «Королевскую голову» за Этельбертой. Вчетвером мы прокрались в гавань, где стояла наша посудина. На борту, кроме юнги, никого не было; мои приятели встали по местам, и в шесть часов вечера мы уже весело мчались вдоль берега.

Переночевали мы в Олдборо, а на следующий день были уже в Ярмуте, где я принял решение бросить яхту, ибо мои приятели-яхтсмены не могли меня дальше сопровождать. Ранним утром на пляже мы пустили с молотка всю провизию. Я понес немалые убытки, утешаясь мыслью, что удалось насолить капитану Гойлзу. «Гончую» я оставил на попечение какого-то местного морехода, который взялся за пару соверенов доставить ее в Харидж. Не спорю, быть может, далеко не все яхты такие, как «Гончая»; быть может, встречаются шкиперы и не похожие на мистера Гойлза — однако печальный опыт плавания под парусами вызвал у меня стойкое отвращение как к первым, так и к последним.

Джордж также считал, что с яхтами хлопот не оберешься, и предложение Гарриса не прошло.

— А что, если спуститься по Темзе? — не унимался Гаррис. — Когда-то ведь мы недурно провели на реке время.

Джордж продолжал молча курить сигару, а я — колоть орехи.

— Темза уже не та, — сказал я, — уж не знаю, в чем дело, но появилась какая-то сырость, отчего у меня всякий раз начинается радикулит.

— Вот-вот, и со мной тоже творится что-то неладное, — подхватил Джордж. — Не могу спать у реки, хоть убей. Весной я целую неделю жил у Джо, и каждое утро просыпался в семь, ни минутой позже.

— Что ж, настаивать не буду, — сдался Гаррис. — Мне, по правде сказать, река тоже не показана — разыгрывается подагра.

— Лично мне полезен горный воздух, — сказал я. — Не отправиться ли нам в Шотландию?

— В Шотландии сыро, — возразил Джордж. — В позапрошлом году я был в Шотландии три недели, и три недели не просыхал… не в том смысле, конечно.

— Хорошо бы съездить в Швейцарию, — внес свою лепту Гаррис.

— И не мечтай. Одних нас в Швейцарию все равно не отпустят, — сказал я. — Вы же помните, чем все кончилось в прошлый раз? Нам нужно подыскать такие условия, в которых чахнут нежные женские и детские организмы, найти такую страну, где дороги плохи, а гостиницы отвратительны, где нет никаких удобств и нужно постоянно преодолевать трудности. Возможно, придется и поголодать…

— Полегче на поворотах! — закричал Джордж. — Не забывайте, я ведь тоже еду.

— У меня идея! — воскликнул Гаррис. — Велопробег! Путешествие на велосипедах!

Судя по выражению лица Джорджа, идея эта особого энтузиазма у него не вызвала.

— Когда едешь на велосипеде, дорога всегда почему-то идет в гору, — заметил он. — И ветер дует в лицо.

— Но бывают ведь и спуски, и попутный ветер, — сказал Гаррис.

— Что-то я этого не замечал, — процедил Джордж.

— Нет ничего лучше велосипеда, — убеждал нас Гаррис, и я готов был с ним согласиться.

— И знаете, куда мы отправимся? — продолжал он. — В Шварцвальд!

— Но это же сплошной подъем! — воскликнул Джордж.

— Не скажи, — возразил Гаррис, — иногда бывают и спуски. И потом…