Джером Джером - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

В общей сложности, и по самым завышенным оценкам, мнение доктора таково, что могло быть где-то с полдюжины человек, сумевших при содействии Мальвины загипнотизироваться до временного умопомрачения. Когда Мальвина, слегка разочарованная, но вполне мило отступаясь от своего собственного суждения в пользу мудрого и ученого Кристофера, дала согласие их «отреставрировать», объяснение его состоит в том, что растратив всплеск неблагоприобретенной энергии, они при первом же намеке откатились назад к своим прежним «я».

Миссис Арлингтон с доктором не согласна. Она старалась исправиться довольно длительное время, но потерпела жалкий провал. У двойняшек что-то было тогда — это можно описать почти как благоухание, — побудившее ее в тот вечер излить им душу; что-то вроде интуиции, будто они могут ей чем-то помочь. Осталось это с ней и на следующий день; а когда двойняшки вернулись вечером в компании почтальона, она инстинктивно поняла, что ходили они по ее делу. Такое же интуитивное желание повлекло ее и на Даунс. Она уверена, что пошла бы на прогулку к Каменным Крестам, и не предложь ей этого двойняшки. В самом деле, согласно ее собственному рассказу, она не осознавала, что двойняшки идут рядом. Что-то было у этих камней — ощущение как бы чьего-то присутствия. Добравшись до них, она поняла, что пришла в назначенное место; и когда пред ней явилась (откуда, она сказать не могла) миниатюрная фигурка, одетая каким-то таинственным образом словно бы в свет угасающей зари, она отчетливо помнит, что не удивилась и не встревожилась. Миниатюрная женщина села рядом и взяла руки миссис Арлингтон в обе своих. Говорила она на непонятном языке, но в то время миссис Арлингтон его понимала, хотя сейчас его смысл ее покинул. Миссис Арлингтон почувствовала себя так, словно тело у нее отняли. Последовало ощущение падения, чувство, словно она должна сделать отчаянную попытку, чтобы подняться вновь. В этом ей содействовала загадочная маленькая женщина, она помогала ей сделать это сверхъестественное усилие. Ей чудилось, будто мимо проносятся века. Она боролась с неведомыми силами. Внезапно она словно ускользнула от них. Маленькая женщина тянула ее кверху. Сжимая друг друга в объятиях, они поднимались все выше и выше. У миссис Арлингтон появилось твердое убеждение, что она должна всегда пробиваться наверх, иначе ее одолеют и снова уволокут вниз. Когда она очнулась, маленькой женщины рядом не было, но чувство осталось: это страстное приятие беспрестанной борьбы, активности, состязания как нынешней цели и смысла своего существования. Сперва она не поняла, где находится. Ее окружал таинственный бесцветный свет и незнакомое пение словно мириад птиц. А потом часы пробили девять, и жизнь вернулась к ней, словно окатившая с ног до головы волна. Но с ней и убеждение, что она должна крепко взять в руки как себя, так и всех остальных, и доводить все дела до конца. Его немедленное проявление, как уже было упомянуто, испытали на себе двойняшки.

Когда после беседы с профессором, подстроенной при содействии и подстрекательстве мистера Арлингтона и их старшей девочки, она дала согласие на повторный визит к камням, то взбиралась по заросшей травой тропке совсем с иными чувствами. Как и прежде, ее встретила маленькая женщина, но загадочно-глубокие глаза ее смотрели печально, и, вообще говоря, у миссис Арлингтон сложилось впечатление, будто сейчас она станет помогать на своих собственных похоронах. Снова маленькая женщина взяла ее за руки и снова она испытала ужас падения. Но вместо того, чтобы закончиться состязанием и усилием, оно, казалось, перешло в сон, и, когда она раскрыла глаза, то снова была одна. Ощутив легкий озноб и беспричинную усталость, она медленно побрела домой и, не чувствуя голода, легла спать не поужинав. Совершенно не в силах объяснить почему, она плакала, пока не уснула.

Можно предполагать, что нечто подобное постигло и других — за исключением миссис Мэриголд. Как раз случай-то с миссис Мэриголд, с неохотой признает доктор, и зашел дальше всех в подрыве его гипотезы. Миссис Мэриголд, раз выплыв, начала развиваться, причем к своему большому удовлетворению. Она отреклась от обручального кольца как пережитка варварства — тех дней, когда женщины были лишь вещью и товаром, — и произнесла первую речь на митинге в пользу брачной реформы. В ее случае пришлось прибегнуть к подрывной деятельности. Мальвина дала слезное согласие, и член парламента Мэриголд должен был в тот самый вечер привести миссис Мэриголд к Каменным Крестам и оставить там с объяснением, что Мальвина выразила желание снова с ней встретиться: «просто так — поболтать».

Все могло бы закончиться вполне благополучно, если бы в тот самый момент, когда Мальвина уже собиралась выйти из дому, в обрамлении дверного проема гостиной не возник командир Рафлтон. Кузен Кристофер писал командиру. Если уж на то пошло, то после дела Арлингтонов — весьма настоятельно, и раз или два ему чудился звук пропеллера самолета командира авиазвена Рафлтона, но всякий раз его постигало разочарование. «Государственные дела» — разъяснял Мальвине кузен Кристофер, и та — знакомая, надо полагать, с призванием рыцарей и воинов во все века — вполне одобряла.

Он стоял со шлемом в руке.

— Только сегодня прибыл из Франции, — пояснил он. — Ни одного лишнего мгновенья.

Но нашел-таки время подойти прямо к Мальвине. Он засмеялся, обхватил ее руками, и поцеловал прямо в губы.

Когда он целовал ее в прошлый раз — в саду, свидетелем был профессор, — Мальвина осталась совершенно безучастной, и лишь легкая загадочная улыбка заиграла у нее на устах. Теперь же произошло нечто странное. По всему телу ее словно пробежал трепет, так что она зашаталась и задрожала. Профессор испугался, как бы она не упала; и, быть может, с тем, чтобы спасти себя, она вскинула руки на шею командиру Рафлтону и со странным тихим вскриком (профессору он показался похожим на тот, что иногда долетает ночью от какого-нибудь маленького гибнущего создания лесов), всхлипнув, прижалась к нему.

Должно быть, прошло некоторое время, прежде чем звон часов напомнил профессору о свидании с миссис Мэриголд.

— Вы еле поспеваете, — сказал он, нежно пытаясь высвободить ее. — Я обещаю задержать его до вашего возвращения.

И поскольку Мальвина, похоже, не поняла, он напомнил ей.

Но она все равно не двигалась, если не считать небольшого жеста, словно она попыталась ухватиться за что-то невидимое. А затем она вновь уронила руки и лишь переводила взгляд с одного на другого. В то время профессору это в голову не пришло, но впоследствии он вспомнил: эта ее загадочная отстраненность — будто она смотрит на тебя из иного мира… ее больше не ощущалось.