Джером Джером - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Оказалось, что и посетители ресторана уже полчаса с любопытством смотрели на нас из окна, теряясь в догадках относительно причин столь странного поведения, и если бы не симпатичный толстяк, эти болваны глазели бы на нас до самого вечера. Хозяин перед нами извинился, объяснив, что принял нас за англичан, и слова эти следует понимать совершенно буквально. В Европе убеждены, что все англичане — не в себе, точно так же как английский фермер убежден, что все французы питаются исключительно лягушками. И даже когда стараешься на личном примере доказать обратное, удается это далеко не всегда.

В ресторанчике было тепло, уютно, вкусно, а Tischwein [38] Столовое вино (нем.). , — так просто великолепно. Мы просидели часа два, наелись, обсохли, всласть наговорились о красотах природы и уже собирались уходить, когда произошло событие, которое лишний раз доказывает, что зло в этом мире сильнее добра.

В трактир вошел неряшливо одетый человек. В руке он сжимал веревку, к которой был привязан кирпич. Вошел он торопливо, с опаской огляделся по сторонам, тщательно прикрыл за собой дверь, проверил, плотно ли она закрылась, с тревогой посмотрел в окно и лишь после этого, с облегчением вздохнув, положил кирпич рядом на лавку и заказал еду и питье.

Было в его поведении что-то странное; непонятно было, для чего ему кирпич, почему он так тщательно закрывал дверь, зачем смотрел из окна с такой тревогой. Но поскольку вид у него был такой несчастный, донимать его вопросами мы сочли бестактным. Впрочем, чем больше он ел и пил, тем веселее становился, тем реже вздыхал. Пообедав, он вытянул ноги, закурил дешевую сигару и откинулся на спинку стула.

Тут-то все и началось. События разворачивались столь стремительно, что трудно восстановить их последовательность. Из кухни появилась Fraulein [39] Здесь: служанка (нем.). со сковородой в руке. Я видел, как она подошла к входной двери, а затем… затем началось нечто несусветное. Это походило на балаган, где сцены меняются так быстро, что ничего не успеваешь понять: только что звучала тихая музыка, колыхались цветы, светило солнце, парили добрые феи — и вдруг невесть откуда появляется что-то истошно крича полицейский, горько рыдает ребенок, выбегает Арлекин; падая на ровном месте и избивая друг друга колбаской, кривляются клоуны. Стоило служанке коснуться дверной ручки, как дверь тут же распахнулась настежь, словно за ней притаились все силы преисподней, только и ждавшие этого момента. В комнату ворвались две свиньи и курица; кот, мирно дремавший на пивной бочке, очнулся и злобно зашипел. Служанка от неожиданности уронила сковороду и легла на пол, а господин с кирпичом вскочил, опрокинув стол со всей стоящей на нем посудой.

Виновником несчастья оказался нечистокровный терьер с торчащими ушами и беличьим хвостом. Из другой комнаты выбежал хозяин, намереваясь пинком выкинуть терьера за дверь. Но ничего у него не вышло: вместо собаки он угодил ногой в свинью, в более толстую из двух. Удар, надо сказать, получился великолепный — хозяин вложил в него всю свою недюжинную силу. Было, конечно, жаль ни в чем не повинное животное; но наша жалость не шла ни в какое сравнение с той жалостью к себе, которую испытала сама свинья: перестав метаться, она повалилась посреди ресторана, призывая весь мир стать свидетелем чудовищного злодеяния. Причитания ее были столь выразительны, что гулким эхом отозвались в далеких ущельях, до смерти испугав население близлежащих деревень.

А курица тем временем с воплями носилась по комнате, демонстрируя редчайший дар взбегать по отвесной стене; она и гнавшийся за ней по пятам кот опрокидывали все то, что еще не было опрокинуто.

Через сорок секунд к ним присоединились девять человек, стремящихся пнуть ногой собаку. Время от времени кому-то одному это удавалось, ибо собака вдруг переставала лаять и начинала жалобно скулить; впрочем, присутствия духа она не теряла: даром ведь ничего не дается, досталось не только ей, но и свинье, и курице — так что игра стоила свеч. Кроме того, собака со злорадством отметила, что другим животным перепало еще больше, чем ей, в особенности же бедной свинье, которая по-прежнему лежала посреди комнаты и горько сетовала на судьбу. Все попытки пнуть собаку походили на игру в футбол с несуществующим мячом: занес ногу — и уже не можешь удержаться, уповая лишь на то, что под ногу подвернется что-нибудь твердое, способное принять удар на себя. Если кто и попадал по собаке, то совершенно случайно; для ударившего это было такой неожиданностью, что он большей частью сам терял равновесие и падал. Вдобавок все то и дело спотыкались о свинью — ту самую, что лежала на полу и была не в силах подняться.

Трудно сказать, сколько времени продолжалось бы это столпотворение, если бы не благоразумие Джорджа. Некоторое время он гонялся, но не за собакой, а за второй свиньей, той, что еще была в состоянии бегать. Наконец он загнал ее в угол, дал ей хорошего пинка и вышиб за дверь.

Мы все хотим того, чего у нас нет. Пожертвовав свиньей, курицей, людьми, котом, собака очертя голову ринулась в погоню за второй свиньей, а Джордж, воспользовавшись этим, захлопнул дверь и для верности запер ее на щеколду.

С пола поднялся хозяин и окинул взглядом разгромленный ресторан.

— Боевой у тебя пес, нечего сказать, — обратился он к человеку с кирпичом.

— Это не моя собака, — угрюмо отозвался тот.

— А чья же?

— Понятия не имею.

— Меня не проведешь, — сказал хозяин, поднимая лежавший в луже пива портрет кайзера и вытирая его рукавом.

— Знаю, что не проведу, я и не рассчитывал. Мне уж надоело говорить всем, что это не моя собака. Все равно никто не верит.

— Зачем же ты ходишь с ней, если это не твоя собака? — удивился хозяин. — Что ты в ней такого нашел?

— А я с ней и не хожу. Это она со мной ходит. Она пристала ко мне в десять утра и с тех пор не отстает. Когда я вошел сюда, мне показалось, что наконец-то удалось от нее отвязаться. За четверть часа до этого я оставил ее поохотиться на уток. Боюсь, на обратном пути придется и за них рассчитаться.

— А вы камнями в нее бросали? — спросил Гаррис.

— А то нет! Еще как бросал — даже рука заболела. Да все без толку — собака решила, что я с ней играю, и стала приносить камни назад. Уже час, если не больше, я хожу с этим дурацким кирпичом. Понимаете, я хотел ее утопить. Так ведь нет, не получается! Никак не удается ее схватить. Сядет неподалеку, разинет пасть и смотрит на меня. Попробуй — поймай!

— Забавная история, ничего не скажешь, — процедил хозяин.

— Забавная — не то слово, — откликнулся человек с кирпичом.

Когда мы уходили, он взялся помогать хозяину собирать разбитую посуду. В дюжине ярдов от входа в ресторан верное животное поджидало своего друга. Вид у собаки был усталый, но довольный. Существо она была увлекающееся, темпераментное, и мы вдруг испугались, как бы она теперь не испытала симпатии к нам. Но собака не обратила на нас ни малейшего внимания. Любовь, пусть и не разделенная, заслуживает всяческого уважения, и мы не стали ее переманивать.