Чарльз Диккенс - Избранные романы в одном томе [компиляция]

«Дракона спрашивать бесполезно, — думал как-то Дик, созерцая черты мисс Салли Брасс. — Я подозреваю, что первый же мой вопрос сразу положит конец нашей дружбе. Между прочим, любопытно, действительно она дракон или ближе к русалочьей породе? В ней есть что-то чешуйчатое. Но русалки обожают глядеться в зеркало, что ей совсем ни к чему. И они обычно только и знают что расчесывать волосы, чего за ней не водится. Нет! Она, конечно, дракон!» — Вы куда собрались, старина? — сказал Дик вслух, когда мисс Салли привычным жестом вытерла перо о свое зеленое платье и поднялась с табуретки.

— Обедать, — ответил дракон.

«Обедать! — повторил про себя Дик. — Вот еще мне задача. По-моему, маленькая служанка никогда ничего не ест».

— Сэмми придет не скоро, — сказала мисс Брасс. — Побудьте пока здесь. Я ненадолго.

Дик кивнул и проводил мисс Брасс взглядом только до двери, а мысленно гораздо дальше, в заднюю комнату, где братец и сестрица делили свои трапезы.

— Н-да! — протянул он и, засунув руки в карманы, стал прохаживаться взад и вперед по конторе. — Дорого бы я дал, — если б у меня было хоть сколько-нибудь в наличности, — чтобы узнать, как они обращаются с этим ребенком и где они его держат. Моя матушка, вероятно, была очень любопытная женщина, во мне явно сидит где-то вопросительный знак. Я чувства побороть свои сумею [563] Я чувства побороть свои сумею… — строка из песенки на слова Томаса Бейли (1797–1839). У Бейли дочь говорит это матери, которая заставляет ее выйти за нелюбимого. , но ты, виновница волнений и тоски… Нет, в самом деле!.. — воскликнул мистер Свивеллер, обрывая себя на полуслове и в раздумье опускаясь в кресло для клиентов. — Я должен знать, как они с ней обращаются!

Поразмыслив еще несколько минут, мистер Свивеллер тихонько отворил дверь с намерением шмыгнуть через улицу за стаканом легкого портера, но в этот миг перед ним мелькнул коричневый головной убор мисс Брасс, уплывающий вниз по лестнице. «Черт побери! — мысленно воскликнул Дик. — Никак она идет кормить служанку! Ну! Теперь или никогда!» Перегнувшись через перила и дождавшись, когда головной убор исчезнет в темноте, он ощупью сошел вниз и добрался до кухни следом за мисс Салли, которая вошла туда с блюдом холодной баранины в руках. Кухня была весьма убогая — сырая, темная, с низкими потолками; стены все в трещинах, в разводах плесени. Из подтекающего крана капала вода, и капли эти с болезненной жадностью лизала заморенная голодная кошка. Широкая решетка очага была завинчена так туго, что между ее прутьями виднелись лишь тоненькие язычки огня. Все здесь было на запоре: на двери в угольный подвал, на свечном ящике, на солонке, на шкафу — всюду висели замки. Тут ничем не удалось бы поживиться даже таракану. Жалкий, нищенский вид этой кухни сразил бы насмерть и хамелеона. Он сразу бы распробовал, что здешний воздух несъедобен, и с отчаяния испустил бы дух.

Маленькая служанка встала, увидев перед собой мисс Салли, и смиренно склонила голову.

— Ты здесь? — спросила мисс Салли.

— Да, сударыня, — слабеньким голоском ответила служанка.

— Отойди подальше от баранины. Я тебя знаю сейчас же начнешь ковырять! — сказала мисс Салли.

Девочка забилась в угол, а мисс Брасс вынула из кармана ключ и, отперев шкаф, достала оттуда тарелку с несколькими унылыми холодными картофелинами, не более съедобными на вид, чем руины каменного капища друидов [564] Каменное капище друидов. — Речь идет о так называемом «стонхендж» (сакс. — висячие камни) — каменном сооружении кельтского периода в графстве Уильтшир. . Тарелку эту она поставила на стол, приказала маленькой служанке сесть и, взяв большой нож, нарочито размашистыми движениями стала точить его о вилку.

— Вот видишь? — сказала мисс Брасс, отрезав после всех этих приготовлений кусочек баранины примерно в два квадратных дюйма и подцепив его на кончик вилки.

Маленькая служанка жадно, во все глаза уставилась на этот кусочек, словно стараясь разглядеть в нем каждое волоконце, и ответила «да».

— Так не смей же говорить, будто тебя не кормят здесь мясом, — крикнула мисс Салли. — На, ешь. Съесть это было недолго.

— Ну! Хочешь еще? — спросила мисс Салли. Голодная девочка чуть слышно пискнула «не хочу». Обе они, вероятно, выполняли привычную процедуру.

— Тебе дали мяса, — резюмировала мисс Брасс, — ты наелась вволю, тебе предложили еще, но ты ответила «не хочу». Так не смей же говорить, будто тебя держат здесь впроголодь. Слышишь?

С этими словами мисс Салли убрала мясо в шкаф, заперла его на замок и, уставившись на маленькую служанку, не спускала с нее глаз до тех пор, пока та не доела картофель.

Судя по всему, нежное сердце мисс Брасс распирала жгучая ненависть, ибо что иное могло заставить ее без всякой на то причины ударять девочку ножом то по рукам, то по затылку, то по спине, точно, стоя рядом с ней, она прямо-таки не могла удержаться от колотушек. Но мистер Свивеллер изумился еще больше, увидев, как мисс Салли — его собрат по профессии — медленно попятилась к двери, видимо насильно заставляя себя уйти из кухни, потом вдруг стремительно ринулась вперед и с кулаками набросилась на маленькую служанку. Ее жертва вскрикнула сдавленным голосом, боясь и заплакать-то по-настоящему, а мисс Садли подкрепилась понюшкой табаку и вслед за тем поднялась наверх, едва дав Ричарду время вбежать в контору.

Среди причуд одинокого джентльмена, — а запас их был у него огромен, и он каждый день черпал оттуда что-нибудь новенькое, — числилось совершенно исключительное и непреодолимое пристрастие к Панчу. Из какой бы дали не доносился голос Панча до улицы Бевис-Маркс, одинокий джентльмен, услышав его даже сквозь сон, вскакивал с кровати, наскоро одевался, бежал на этот голос со всех ног и вскоре возвращался во главе целой толпы зевак, в центре которой шествовали кукольники с ширмами. Ширмы тут же ставили перед домом мистера Брасса, одинокий джентльмен садился у окна второго этажа, — и представление, сопровождавшееся волнующими звуками флейты и барабана, а также громкими возгласами зрителей, шло полным ходом, к великому ужасу всех солидных обитателей этой тихой улицы. Следовало бы предположить, что после конца представления актеры и зрители удалялись. Какое там! Эпилог оказывался ничем не лучше самой пьесы, ибо, лишь только дьявол испускал дух, одинокий джентльмен немедленно требовал обоих кукольников к себе наверх, угощал их спиртными напитками из своих запасов и затевал с ними длинные разговоры, содержание которых оставалось для всех непостижимой загадкой. Но таинственность этих бесед сама по себе не имела особенного значения. Все дело было в том, что, покуда они велись. скопище народу около дома не уменьшалось, мальчишки били кулаками в барабан и передразнивали Панча своими пискливыми голосами, приплюснутые носы затуманивали окно конторы, в замочной скважине входной двери все время поблескивал чей-нибудь глаз, — и стоило только одинокому джентльмену или одному из его гостей высунуть хотя бы кончик носа в окно верхнего этажа, как их встречал разъяренный рев обездоленной толпы, и она продолжала выть и кричать, не внимая никаким уговорам, до тех пор, пока кукольники не спускались вниз и не увлекали ее за собой в другое место. Короче говоря, все дело было в том, что это народное движение произвело полный переворот на улице Бевис-Маркс и тишина и мир покинули ее пределы.