Ярослав Гашек - Избранные произведения в одном томе

— Дорогая, — робко попросил я, — не надо ничего особенного, свари обычный обед.

Жена даже не удостоила меня ответом.

Все утро мне мерещились тошнотворные странные блюда, приготовленные из немыслимого набора продуктов. Придя на обед, я с опаской переступал порог нашей квартиры. Женушка расцеловала меня и, сияя от счастья, торжественно произнесла:

— Сегодня у нас шницели говяжьи а-ля бараньи, фаршированные вареньем из овощей по-итальянски. Это по рецепту прошлого номера!

Звучало красиво, но оказалось абсолютно несъедобным. Свою порцию бросил я в миску нашей собаки. Понюхав, она поджала хвост и, обиженно ворча, забилась под шкаф.

Моей благоверной тоже стало нехорошо, и она попросила меня поскорее уйти, чтобы прилечь. Вернувшись домой вечером, я обнаружил в столовой — три, а в гостиной — два ящика, на кухне моя дорогая жена, поставив друг на друга еще два таких же ящика, распиливала на доски верхний из них.

— Я тебя заждалась, — сказала она ласково, — в «Счастливом домашнем очаге» мне попалась подробная инструкция, как экономной хозяйке своими руками сделать кровать для горничной из старых ящиков. Когда ты ушел, я продала постель нашей служанки столяру, а взамен купила ящики и столярные инструменты.

Господи боже мой! Все это я пишу уже будучи в Турции, в Салониках, куда бежал от преследований «Счастливого домашнего очага», не щадящего сил во имя счастья и покоя в каждом доме.

Итак, бежав в этот город от «Счастливого домашнего очага», приносящего домашним очагам счастье, я в самом деле обрел покой, блаженство и счастье, хотя там в это время как раз шла резня: шесть раз я с трудом скрывался от кровожадных мусульман, но это казалось сущим наслажденьем по сравнению с участью непосредственно наблюдать сокрушительную деятельность «Счастливого домашнего очага».

Месяц с лишним прожил я в полнейшем блаженстве, пока не получил из дома письмо, проникнутое любовью. Жена писала, что в мое отсутствие она окончательно поняла, что без «Счастливого домашнего очага» жизнь была бы подобна голой пустыне, и спрашивала, знаю ли я, что такое «Нурзо». Оказалось, «Нурзо» — это не что иное, как бытовая самоварка, которая достанется одной из подписчиц бесплатно, в виде премии. Необходимость в кухне совершенно отпадала, и жена, рассчитывая выиграть «Нурзо», предусмотрительно разобрала плиту, чтобы установить этот агрегат именно на ее месте. «Нурзо» — это не просто плита, «Нурзо» — символ счастья!» Жена уносилась мечтами в то время, когда я буду готовить с помощью «Нурзо», и когда мы, обретя «Нурзо», станем совершенно счастливы. О моем внезапном отъезде она не замедлила сообщить в редакцию «Счастливого домашнего очага», которая, проникшись к ней сочувствием, тут же выслала ей 20 сортов огородных семян и столько же цветочных, а из отдела писем ей порекомендовали приобрести издаваемый все тем же Шимачеком журнал «Четырехлистник».

В конце письма, написанного с большой нежностью, содержалась просьба разузнать и выслать ей рецепт приготовления настоящего турецкого пилава, который она опубликует в «Счастливом домашнем очаге», чтобы осчастливить им читательниц. Вторая просьба касалась меню скромной турецкой семьи на 365 дней года. Кроме того, она просила выслать ей обрезки турецких тканей, собираясь по совету только что полученного номера журнала протирать ими зеркала.

Четвертая и последняя просьба дышала тем искренним вдохновением, от которого я и бежал сюда, в Турцию. Жена писала, чтобы я через австро-венгерского консула в Салониках постарался добиться от турецкого правительства разрешения для турецких женщин издавать журнал наподобие «Счастливого домашнего очага». Она направит в здешнее консульство письмо со своими соображениями и рассчитывает на большой успех нового журнала. В заключение жена сообщала, что по совету, данному ей «Счастливым домашним очагом», она распорола мой новый, всего два раза ношенный костюм, выкроила и сшила из него три пары детских штанишек, отправив их: затем в редакцию журнала с просьбой передать тому хорошему мальчику, который убедит отца выписать маме «Счастливый домашний очаг».

Заканчивалось письмо стихами:

Дочитав письмо, я рыдал до поздней ночи. Две недели спустя меня вызвали в австрийское консульство. Консул, оказавшийся весьма приятным господином, показал мне петицию, подписанную 150 постоянными читательницами «Счастливого домашнего очага», с убедительной просьбой к правительству Турции не препятствовать турецким женщинам читать этот журнал.

— Позже, в качестве образчика, почта доставила нам годовую подшивку, — сокрушенно рассказывал он, — наша кухарка, чешка, позавчера взялась его читать, и теперь толку от нее никакого. Вы пойдите, взгляните сами, что она вытворяет.

Вход на кухню был увит розами, гирлянда венчала надпись, выполненную на картоне неумелой рукой: «Счастливый домашний очаг» приносит консульствам счастье!»

Окруженная ящиками, моя землячка, которая даже здесь, на чужбине, стремилась заложить прочные основы домашнего счастья, как раз превращала в щепки какую-то лавку.

— Тс-с! — она приложила палец к губам. — Тихо, а то «Счастливый домашний очаг» будет недоволен, что ему мешают работать. Из этих ящиков я сколочу, согласно описанию в журнале, кухонную мебель — современную и красивую. Глину показать? — она кивнула на большую кучу в углу кухни. — По совету «Счастливого домашнего очага» я буду лепить из нее горшки и другую кухонную посуду. — Тут, схватив меня за руку, она воскликнула, страстно сверкая очами: — Вот увидите — вы обретете счастье! — Не выпуская моей руки, эта добрая, совершенно сбитая с панталыку женщина, продекламировала: «Если вы хотите вечно в счастье жить, ничем и никогда не омраченном, если вы хотите, чтоб все чаще осеняли вас его благотворные лучи, подписывайтесь на «Счастливый домашний очаг»!»

Я бежал из консульства, но на другой же день, едва проснувшись, обнаружил землячку у порога.

Она притащила с собой чурбан.

— Дарю, — объявила она мне, — дарю вам этот кусок дерева. Из него вы сможете сделать себе вешалку согласно описанию в шестнадцатом номере «Счастливого домашнего очага». Купите в магазине вешалку и по ее образцу изготовьте точно такую же, затем купленную продайте или сделайте из нее изящные резные ножки для шкафа.

Тут-то и созрело во мне твердое решение отравить всю редакцию «Счастливого домашнего очага», и в тот же день восточным экспрессом я отправился в Прагу.

Дома меня ждал сюрприз. Гостиная зияла пустотой — прекрасную мебель черного дерева дражайшая супруга в мое отсутствие продала.