Джозеф Киплинг - Избранные произведения в одном томе

— Молись, молись, — сказала она, закусывая губу. — Если он умрет, тебя повесят.

Гу га унесли в его комнату; трое рослых служителей связали меня и поставили под балкой в большом зале, надев на мою шею веревочную петлю. Конец веревки они перекинули через балку, а сами сели подле очага, ожидая, чтобы им сказали, остался ли Гуг жив или умер. Сидя, они разбивали орехи эфесами своих ножей.

— А что вы чувствовали? — спросил Ден.

— Я был очень утомлен и все-таки от души молился о сохранении жизни моего школьного товарища, Гуга. Около полудня из долины донесся топот лошадиных копыт, служители развязали меня и убежали из замка, а во двор въехали солдаты де Аквила. С ними явился Жильбер Орлиный, ведь он всегда говорил, что, «подобно своему отцу», никогда не покидает никого из «своих».

Жильбер был мал ростом, как и его отец, с носом, крючковатым, точно орлиный клюв, и с глазами, желтыми, тоже как у орла. Он всегда ездил на крупных чалых боевых конях, которых воспитывал сам, и не терпел, чтобы ему помогали садиться в седло. Войдя в комнату, Жильбер увидел, что с верхней балки свешивается веревка, и засмеялся; захохотали и его спутники, я не мог подняться с пола — весь онемел.

— Жалкий прием для рыцаря-норманна, — сказал он, — но все равно будем и за то благодарны. Скажи, мальчик, кто так обошелся с тобой? Мы хорошо расплатимся с твоим обидчиком.

— Что он хотел сказать? Он решил убить их? — спросил Ден.

— Конечно. Но я посмотрел на леди Эливу, стоявшую среди своих служанок, и на ее брата, державшегося подле нее. Воины Жильбера пригнали всех в переднюю залу.

— А она была хорошенькая? — спросила Уна.

— За всю мою долгую жизнь я никогда не видал женщины, достойной расстилать сухие тростники перед ногами леди Эливы, — совершенно просто и спокойно ответил рыцарь. — Глядя на нее, я думал, что шуткой могу спасти ее и ее замок.

— Я явился сюда неожиданно, просто-напросто вбежал в этот дом, — сказал я Жильберу, — а потому не могу упрекнуть саксонцев за недостаток любезности.

Но мой голос дрожал, с этим маленьким человеком не следует… не следовало шутить.

Все молчали, наконец, де Аквила засмеялся.

— Смотрите, мои молодцы, вот так чудо, — проговорил он. — Бой едва окончен, мой отец еще не погребен, а наш самый младший рыцарь уже обосновался в своем замке; побежденные им саксонцы покорились и предложили ему свои услуги. (Я вижу это по их толстым лицам!) Клянусь всеми святыми, — прибавил он, потирая свой орлиный нос, — я никогда не думал, что можно так быстро завоевать Англию. Ну, что же? Я могу только отдать юноше то, что он успел забрать в свои руки. Этот замок твой, мальчик, — обратился он ко мне, — владей им до моего возвращения или пока тебя не убьют. Теперь же — на коней, и вперед! Мы отправимся за нашим герцогом в Кент и сделаем его королем Англии.

Он протащил меня за собой к двери; ему подвели его худого чалого коня, который был выше моей Ласточки, но не так хорошо ухожен.

— Слушай, — сказал он, возясь со своими большими военными перчатками. — Я дал тебе этот замок, но он — саксонское осиное гнездо, и я думаю, тебя убьют через месяц, как убили моего отца. Но, если ты сумеешь сохранить крышу над главной залой, солому над овином и плуг в борозде поля до моего возвращения, ты получишь этот замок от меня, потому что наш герцог обещал графу Мортену все земли около Певнсея, а Мортен даст мне из них ту часть, которую он отдал бы моему отцу. Один Бог знает, доживем ли мы с тобой до покорения Англии, только помни, мальчик, здесь в настоящее время борьба — безумие, а, — он протянул руку за поводьями, — хитрость и ловкость — все.

— К сожалению, я не хитер, — сказал я.

— Пока еще нет, — ответил он, поставив ногу в стремя и толкая лошадь в живот каблуком сапога. — Пока еще нет, но, мне кажется, тебя скоро научат хитрить. Прощай. Владей замком и живи. Потеряй замок и будешь висеть. — Он пришпорил чалого и поскакал; ремни от его щита взвизгнули и закачались.

Итак, дети, я, немного старше, чем мальчик, остался в замке; со мной был только мой отряд в тридцать человек, меня окружала незнакомая местность с населением, языка которого я не знал, и мне предстояло удержать в своих руках землю, отнятую мною.

— И это было здесь? — спросила Уна.

— Да, здесь. Смотри. От верхнего брода, брода Виланд а, до нижнего брода по Прекрасной Аллее на запад и на восток было около половины мили. От маяка на юг и на север — по целой миле; в лесах ютились саксонские воры, грабители норманны, разбойники, браконьеры. Действительно, сущее осиное гнездо!

Де Аквила уехал. Гуг стал было благодарить меня за то, что я спас их, но леди Эл ива сказала, что я сделал это только с целью получить замок.

— Как я мог знать, что де Аквила подарит мне дом и земли? — возразил я. — Если бы я сказал ему, что провел ночь у вас взаперти, к этой минуте замок был бы дважды сожжен.

— Если бы какой-нибудь человек надел веревку на мою шею, — проговорила она, — я пожелала бы, чтобы его дом был сожжен трижды, раньше чем заключила бы с ним какое-нибудь соглашение.

— Но на мою шею веревку надела женщина, — ответил я и засмеялся; тогда она заплакала и сказала, что я насмехаюсь над ней, беспомощной пленницей.

— Леди, — произнес я, — в этой долине нет пленников, кроме одного человека, но он не саксонец.

Услышав это, она закричала, что я норманнский вор, что я явился с фальшивыми сладкими речами и с самого начала задумал выгнать ее в поля просить милостыню. В поля! Она никогда не видела лица войны!

Я рассердился и ответил: «Это-то, по крайней мере, я могу опровергнуть, так как клянусь, — и на эфесе меча я поклялся, — я клянусь, что моя нога не переступит порога большого зала, пока леди Элива сама не позовет меня в дом».

Ничего не сказав, она ушла из комнаты; я отправился во двор; Гуг проковылял вслед за мной, печально посвистывая (это в обычае англичан), и мы увидели трех саксонцев, которые недавно связали меня. Теперь они сами были связаны, и около них стояло человек пятнадцать сильных, мрачных служителей замка в ожидании дальнейших событий. Из лесов, которые тянулись по направлению к Кенту, донесся слабый звук труб Жильбера Орлиного.

— Прикажите их повесить? — спросили мои солдаты.

— В таком случае мои люди будут драться, — прошептал Гуг, но я попросил его спросить троих саксонцев, на что они надеются.

— Ни на что хорошее, — в один голос ответили они. — Она приказала нам тебя повесить, если наш господин умрет. И мы повесили бы тебя. Вот и все.

Я стоял и раздумывал; вдруг из дубового леса на Королевском Холме выбежала женщина и закричала, что какие-то норманны угоняют свиней.

— Норманны там или саксонцы, — сказал я, — мы должны заставить их уйти, не то они ежедневно будут грабить нас. Бегите за ними, каждый с тем оружием, какое у него найдется…