Элизабет Гаскелл - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Ответа не последовало. Выражение лица не изменилось.

− И так же подумал бедный Хейл. Он и не подозревал об этом, пока я не сказал ему.

− Я восхищался мисс Хейл. И каждый должен так поступать. Она — прекрасный человек, — ответил мистер Торнтон, загнанный в угол упрямыми расспросами мистера Белла.

− И это все?! Вы говорите о ней так сдержанно, как о «прекрасном человеке», который только привлекает взгляд. А я надеялся, что в вас достаточно благородства, чтобы оказать ей внимание. Хотя я верю… на самом деле, я знаю, она отказала бы вам, и все же безответная любовь к ней, вознесла бы вас выше всех тех, кто никогда не любил ее. «Прекрасный человек», в самом деле! Вы говорите о ней так, словно оцениваете лошадь или собаку!

В глазах мистера Торнтона вспыхнул огонь.

− Мистер Белл, — сказал он, — прежде чем говорить так, вам следовало бы вспомнить, что не все люди так свободно выражают свои чувства, как вы. Давайте поговорим о чем-нибудь еще.

И хотя сердце мистера Торнтона сильно билось, как при звуке трубы, от каждого слова мистера Белла, и хотя он знал, что впредь его мысли о пожилом оксфордском профессоре будут тесно связаны с тем, что наиболее дорого его сердцу, все же его не заставили обнародовать то, что он чувствует к Маргарет. Он не рассыпался в похвалах, стараясь превзойти другого, восхваляющего то, что он чтил и страстно любил. Он перевел разговор на обсуждение скучных дел, которые были у него с мистером Беллом, как у хозяина и подрядчика.

− Что это за груда кирпичей и известкового раствора, мимо которых мы шли по двору? Требуется какой-то ремонт?

− Нет, никакого, спасибо.

− Вы что-то строите за свой счет? Если да, я очень вам обязан.

− Я строю столовую… для людей, я имею в виду… рабочих.

− Я подумал, что это вам трудно угодить, если эта комната не достаточно хороша для вас, холостяка.

− Я познакомился с необычным парнем и отправил одного или двух детей, о которых он заботится, в школу. Так случилось, что однажды я проходил мимо их дома — я просто оказался там по поводу пустяковой оплаты. И когда я увидел, какое скудное, отвратительное жаркое они едят на обед — жирное, подгоревшее мясо — это навело меня на мысль. Но это произошло до того, как продукты подорожали этой зимой, и я стал подумывать, что если закупать продукты оптом и готовить сразу большое количество еды, можно сэкономить много денег и получить больше выгоды. Поэтому я поговорил со своим другом… или своим врагом — человеком, о котором я вам говорил — и он обнаружил ошибки в каждом пункте моего плана. В результате я отказался от этой идеи из-за ее непрактичности, а также потому, что если бы я привел свой план в действие, мне бы пришлось вмешаться в независимость своих рабочих. И тут вдруг Хиггинс пришел ко мне и любезно выразил свое одобрение плана — почти такого же, как мой, который я мог бы утвердить, — и более того, одобрение еще нескольких рабочих, с которыми он говорил. Полагаю, меня немного возмутило его поведение и я думал избавиться от всего этого — и будь, что будет. Но мне показалось ребячеством отказываться от плана, который я когда-то посчитал мудрым и хорошо продуманным просто потому, что он не принес мне славы, как автору. Поэтому я спокойно сыграл роль, предназначенную для меня, словно я какой-то стюард из клуба. Я закупаю провизию оптом и нахожу подходящую экономку или кухарку.

− Я надеюсь, вы удовлетворены вашей новой должностью. Вы хорошо разбираетесь в картофеле и луке? Но я полагаю, миссис Торнтон помогает вам закупать продукты.

− Нисколько, — ответил мистер Торнтон. — Она не одобряет весь этот план, и мы никогда не говорим об этом с ней. Но я справляюсь вполне хорошо, получаю большой запас продуктов из Ливерпуля и мясо от мясника нашей собственной семьи. Я могу заверить вас, никто не пренебрегает горячими обедами, что готовит экономка.

− В силу своей должности вы пробуете каждое блюдо, когда его приготовят? Я надеюсь, у вас есть белая палочка?

− В первое время я добросовестно занимался закупками и даже скорее подчинялся заказам рабочих, которые они передавали через экономку, чем следовал своим собственным суждениям. Один раз говядина была слишком низкого сорта, в другой — баранина была недостаточно жирной. Я думаю, они поняли, как я старательно соблюдаю их независимость и не навязываю им свои идеи. Поэтому однажды два или три человека — и мой друг Хиггинс среди них — спросили меня, не хочу ли я зайти и перекусить. Это был очень напряженный день, но я понял, что люди обидятся, если после их попытки сблизиться, я не сделаю шаг им навстречу, поэтому я вошел, и никогда в своей жизни я не ел ничего вкуснее. Я сказал им… я имею в виду, моим соседям, поскольку я не мастер говорить… насколько мне понравилась эта еда. И каждый раз, когда в их рационе есть это особенное блюдо, меня непременно встречают эти люди со словами: «Хозяин, сегодня рагу на обед, не хотите зайти?». И если бы они не пригласили меня, я бы навязался им не больше, чем, если бы сел в бараке за общий стол без приглашения.

− Я бы подумал, что ваше присутствие, как хозяина, больше сдерживает их разговоры. Они не могут ругать хозяев, пока вы там. Я подозреваю, что они ведут такие разговоры в те дни, когда в их меню нет рагу.

− Ну! До сих пор мы успешно справлялись со всеми затруднительными вопросами. Но если какие-то из прежних споров возникают снова, я, конечно, высказываю свое мнение на следующий день после «дня рагу». Но вы едва ли знакомы с нашими даркширскими парнями, несмотря на то, что сами из Даркшира. У них такое чувство юмора и такая особенная манера выражаться! Сейчас я хорошо знаком со многими из них, и они уже свободно разговаривают при мне.

− Совместная трапеза лучше всего уравнивает людей. Смерть — ничто по сравнению с этим. Философ умирает нравоучительно, лицемер — нарочито, простодушный — скромно, бедный идиот — слепо, как воробей падает на землю. Философ и идиот, мытарь и лицемер — все едят одинаково — у всех хорошее пищеварение. Вот теория для вашей теории.

− На самом деле, у меня нет теории. Я ненавижу теории.

− Прошу прощения. Чтобы показать, как я раскаиваюсь, не примите ли вы десять фунтов на продукты, чтобы закатить пир для ваших рабочих?

− Спасибо, но нет. Они платят мне ренту за плиту и кухню на заднем дворе фабрики. И им придется платить еще больше за новую столовую. Я не хочу ударяться в благотворительность. Я не хочу пожертвований. Однажды, позволив подобное из принципа, я допущу разговоры людей, что разрушит всю простоту замысла.

− Люди будут говорить о любом нововведении. Вы ничего не сможете поделать.

− Мои враги, если они у меня есть, могут создать ажиотаж вокруг этой идеи с обедом. Но вы — друг, и я надеюсь, что вы оцените мой эксперимент молчанием. В настоящий момент это новая метла, и метет она достаточно чисто. Но, без сомнения, со временем на нашем пути возникнет множество препятствий.