Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1874—1887). Том 2

Это была общественная хижина для мужчин, но сегодня, по экстренному случаю — приезда белого или, может быть, вследствие других причин, некоторые женщины последовали за нами и даже протиснулись вперед. Хотя эти женщины были не стары и несмотря на то, что я уже привык к папуасским лицам, они показались мне здесь особенно некрасивыми, уже не говоря о том, что вследствие elephantiasis у двух из них ноги были двойного объема против обыкновенного. Их костюм показался мне довольно замечательным. Он состоял из небольшого фартука из листьев, закрывавшего нижнюю часть живота; стебли этих листьев и тонкие ветки, продернутые под поясом, который держал костюм, и оплетенные шнурком, образовывали спереди род корзины, которая была наполнена разными предметами ежедневного употребления. Между последними находились и зеленые бананы и обгрызанные куски кокосовых орехов. Когда эти дамы стояли или ходили, корзины вследствие тяжести содержимого оттопыривались вперед; когда же они садились, это плетение представляло род корсета, закрывавшего грудь и доходившего почти до подбородка. Сзади за пояс были заткнуты два или три длинных, но узких листа, которые хвостообразно болтались между ногами. Костюм этот, вероятно, сменяется или дополняется каждые два или три дня, по крайней мере у виденных мною женщин листья переднего фартука были свежие или полусвежие, хвост же сзади, как я предполагаю, прицепляется только в особенных случаях, так как у всех женщин листья, его составляющие, казалось, были сорваны за несколько минут до моего приезда. Почти у всех женщин на руках выше локтя, у некоторых же на внешней стороне ляжек, я заметил татуированный, довольно красивый, у всех однообразный орнамент. Способ татуировки, состоящей из длинных тонких надрезов, сделанных, вероятно, осколками стекла, так же как и рисунки, был очень отличен от виденного мною на о. Тауи. Я подошел к одной женщине, у которой были большие зубы, надеясь с помощью Бокчо уговорить ее показать мне их. Но эта помощь оказалась лишнею. Дама эта, видя, что я интересуюсь ее зубами, с заметным удовольствием, даже с некоторою гордостью поспешила показать мне их; открыв чрезмерно рот, она даже дозволила мне сделать эскиз ее зубов. Все ее передние зубы оказались увеличенными, хотя в различной степени, но два, соответствующие, dentеs incisores (оба средних левой стороны), в обеих челюстях были особенно велики. Кроме того, в нижней челюсти за увеличенными резцами правой стороны росло сзади по лишнему зубу. Это была первая и единственная женщина, у которой я здесь мог свободно рассмотреть гипертрофированные зубы; другие две так же жеманились, как и женщины Тауи.

Женщины так теснились вперед, что мужчины нашли это неприличным и, громко что-то говоря, предложили им, как я предполагаю, выйти из хижины, причем один из туземцев замахнулся на них; женщины также возвысили голос и не хотели выйти. Чтобы отделаться от громкой перебранки, я роздал обеим партиям несколько кусков привезенного табаку и перешел к осмотру хижины. Она была довольно объемиста, футов 40–50 длины и 25–30 ширины, освещалась через четыре небольшие двери, по две в переднем и в заднем фасадах. Боковых стен почти что не было, так как крыша спускалась по сторонам до земли. Материалом для нее служили саговые листья. Два средних столба, подпиравших конек, и другие сваи и перекладины доказывали, что на островах нет недостатка в хорошем лесе. По сторонам было устроено несколько высоких нар, на которых туземцы едят и спят; в разных местах висели горизонтально привешенные копья, между которыми некоторые были очень значительной длины (3.5–4 м) и тяжести и казались мало соответствующими росту и силе туземцев. Подобные же чересчур длинные и тяжелые копья я заметил в бай-баях на о. Вуап. Там мне объяснили, что их не берут в походы, а употребляют только для защиты самих бай в случае нападения, следовательно, копья представляют там род крепостного оружия.

Далее, две пироги очень солидной и тщательной работы, разукрашенные привешенными в разных местах группами белых раковин, обратили на себя мое внимание. Я спросил, кто их строил, и получил ответ, что эти пироги не с архипелага Агомес, а с архипелага Каниес, причем мне указали человек на пять туземцев, как на жителей последней группы. Эти люди положительно ничем не отличались от туземцев Агомес. Таким образом, я одновременно получил несколько интересных сведений: что физически туземцы групп Агомес и Каниес принадлежат одному племени, что жители последней строят хорошие пироги и что жители обоих архипелагов находятся в сношениях между собою. Я убедился также, что Каниес есть туземное название группы, обозначенной на картах под именем Анахорет и находящейся милях в 30 на север от Агомес. Бокчо сообщил мне, что туземцы Каниес, выехав с вечера, к полудню уже вытаскивают свои пироги на берег у селений о-вов Агомес. Расспрашивая о положении Каниес, я воспользовался также случаем, чтобы удостовериться в знакомстве туземцев с положением и названиями других групп, именно Тауи и Ниниго, и получил удовлетворительные ответы касательно обеих, с прибавлением (в переводе Бокчо): «men Ninigo no good men, steal cocoanut». Рассказчики присоединяли к своим словам о Ниниго жесты метания копий, представляя происходившее при экспедициях островитян Ниниго на группу Агомес.

Окончив осмотр большой хижины, я пошел взглянуть на деревню. Шесть или семь хижин стояли между кокосовыми пальмами и несколькими банановыми деревьями. Хижины были невелики, четырехугольны, не стояли на сваях, и крыша их по сторонам доходила почти до земли. Передний и задний фасады были сделаны из стеблей листьев саговой пальмы, а листья этой пальмы, перемешанные с листьями кокосовой, служили для крыши. Спереди крыша немного выступала, и под ее навесом находились у дверей высокие нары. Внутри царствовал полумрак. Несмотря на яркий солнечный свет утра, я с трудом мог разглядеть, что нары (две или три) внутри хижины были отделены перегородками из саговых листьев, так что хижина представлялась разделенною на несколько каморок. Общего пола не было, и очаг помещался между нарами на земле. Хижины, как и их жители, которых тело было обезображено, кроме elephantiasis, также разными нарывами и ранами, были грязны и непривлекательны. Хотя почти все женщины были или казались беременными, детей, за исключением двух или трех грудных, не было.

Между утварью, состоявшей из нескольких деревянных блюд и чаш, выскобленных из скорлуп кокосовых орехов, калебас для хранения извести, необходимой при жевании пинанга, я заметил воткнутые в отверстие последних узкие ложки с весьма красивыми резными плоскими и широкими ручками. Резьба была a jour и представляла интересные образцы папуасского искусства и вкуса. Интересуясь этими первыми ступенями развития искусства и собирая при случае образчики его, я поспешил приобрести несколько экземпляров этих ложек. Сравнивая их орнаменты между собою, я нашел их весьма сходными по характеру, хотя каждый экземпляр был не копией, а самостоятельным вариантом основного рисунка. Я заметил также, что рисунок был одинаков с орнаментом татуировки рук и ляжек женщин, хотя и сложнее. Резьба была, по-видимому, сделана с помощью железного орудия, и Бокчо подтвердил, что она сделана ножом.