Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

Речка была мелка и очень запружена заборами из повалившихся деревьев, которые приходилось прорубать, что очень замедляло плавание. Стволы, которые приходилось прорубать, были часто около одной четверти метра в диаметре. Для этой работы служил топор довольно странного для европейца образца, который, вероятно, сохранился от времен каменных топоров, которых существование еще помнят (Кратон), но которые теперь совершенно вывелись из употребления. Он имеет гибкую рукоятку, что, вероятно, увеличивает силу удара. Подобные топоры встречаются также на Яве, в лесных местностях.

По этому пути уже более года не проезжал ни один малаец, не говоря о европейцах, из которых здесь не был ни один. Поэтому нам приходилось расчищать дорогу. Я удивлялся работе двух оран-утан: весь день поочередно они работали то топором, то шестами.

Так как ночь надо было провести в лесу, то я остановился в 4 часа, чтобы построить пондо. Вечером шел дождь, но я поместился под своим пондо. Хотя было очень узко, но зато сухо. Я пообедал внизу. Ночью же на вещах, хотя немного труся тигров, уместился на ящиках Ахмат и, несмотря на дождь, проспал великолепно.

[ 20 ] января. Речка еще более была запружена заборами. Тот, кто знаком с первобытным лесом, поймет, если я скажу, что, для того чтобы проехать по речке, мне приходилось прорубать дорогу для пироги, как в чаще леса; потому, сделав 6 часов пути, нам пришлось употребить более двух с половиной на рубку. По берегам и в лесу здесь растет громадное количество… [пропуск в оригинале. — Ред. ]. Туземцы отличают здесь до двадцати различных видов, некоторые из них достигают длины 40 сажен.

Я наблюдал сегодня моих спутников, оран-утан, сравнивая их с Ахматом; для меня примесь папуасской крови несомненна. Эти физиономии с толстыми оттопыренными губами и плоским широким носом очень похожи были, особенно в профиль, на Ахмата, даже цвет кожи был одинаков.

Устроил сегодня очень удобную хижину, даже в два этажа.

Воздушный дворец этот был построен часа в полтора, очень крепко и просто. Ночью шел проливной дождь. Думал о Л. и о музыке.

[ 21 ] января. Нельзя было по случаю дождя отправиться дальше до 8 часов, почему я занялся расспросами оран-утан и вот что узнал. Здешние оран-утан, будучи в близких сношениях с малайцами, потеряли много своих старых обычаев, не употребляют сумпи-тана, совершенно забыли свой старый язык, строят хижины и живут почти совсем как малайцы; некоторые даже приняли ислам. Даже китайцы часто женятся на девушках оран-утан. Вследствие войны с Паханом много оран-утан выселилось в разные места. Вероятно, скоро это племя здесь отчасти сольется с малайцами, отчасти исчезнет.

Как только дождь перестал немного, я отправился далее. Хотя мне люди сказали, что место, откуда нам надо было идти пешком, очень недалеко, но мы употребили более трех часов, чтобы добраться, беспрестанно задерживаемые дождем и заборами. Это место, называемое Быбан, было очень удобно, образуя песчаный мыс, окруженный с трех сторон изгибом речки.

Выглянувшее солнце и ветер позволили высушить мокрую одежду и одеяла, хотя не надолго, потому что ночью опять пошел дождь.

[ 22 ] января. Переставший дождь позволил нам двинуться в путь. Трое оран-утан и малаец были очень обременены моими вещами, которые несли обыкновенно 6 человек. Лес был очень болотист; между невысокими холмами в некоторых местах приходилось идти по колено в болоте. Прибавим к этому удовольствию многочисленные шипы Calamus и других колючих растений и проливной дождь, который по временам делал лес еще мокрее. Особенно трудно было людям с тяжелыми ношами, так что пришлось к часу, приказав людям построить на ночь пондо и задержав двоих, послать других в деревню оран-утан, которая находится не слишком далеко, за людьми, самому же с вещами остаться до завтра здесь. Ноги очень распухли, и рана от шипа, которую я получил в лесу Кратона, болит. Хины нет, и вряд ли сегодняшняя прогулка пройдет даром.

[ 23 ] января. Лег вчера с заходом солнца, и хотя вообще спал хорошо, но ночью чувствовал несколько раз холод, несмотря на фланелевую одежду и шерстяное одеяло.

Утром вместо риса позавтракал саго с чаем. Рис по неосмотрительности Дюбусу очень нехорош, люди вчера и сегодня перебирали его. Удивляюсь такому терпению, но для них еда — важнейшее дело.

Людей ожидаю только к полудню, но решил отправиться в деревню: чувствую пароксизм и не желаю остаться больным здесь.

[ 24 ] января. Вчера люди не пришли. Я провел почти все послеполудня в ожидании их. Досадно было раскладывать уже совсем к походу готовые вещи, но, когда стало темнеть, а людей еще не было, — пришлось.

Так как днем шел несколько раз дождь, в лесу было очень сыро и я страдал от лихорадки, то я придумал себе очень удобный при этих обстоятельствах ночлег: зашнуровал по обеим сторонам каучуковые одеяла и проспал отлично в этом каучуковом футляре. У людей вышел весь рис, хотя уже два дня, как я уступил им свою порцию. Я им приготовил сам (так как никто, кроме меня, не умел этого делать) род полужидкого студня из саго с солью и сахаром. Затем, сделав довольно удачный портрет оран-утан Лосо с очень типичною физиономией и записав размеры его головы и лица, я приказал всем отправиться в соседнее (?) селение за провизией. Теперь сижу один и наслаждаюсь тишиной и уединением. Я сказал — тишиной, но в лесу не тихо, только нет этого назойливого, мне часто противного житейского шума и говора людей.

Пока я рисовал Лосо около получаса, он сидел замечательно неподвижно на корточках, с вывернутыми внутрь ступнями ног, и, чем дольше продолжался сеанс, тем более оттопыривались его губы и глаза становились уже. Цвет его кожи почти совсем сходен с цветом кожи Ахмата.

Люди здесь (оран-утан и малайцы) совершенно соглашаются со мною, когда я им говорю, что прежде у всех оран-утан волосы были такие же, как у Ахмата, но что, смешиваясь с малайцами, они получили понемногу другие волосы. При этом прибавляют, что там-то и там-то (всегда почти указывая на более дикие, обособленные племена) в Пахане (около р. Текам), по левому берегу р. Индау и в горах есть люди с такими волосами.

Мое одиночество — сегодня еще недостает съестных припасов — напоминает мне берег Маклая, и я нахожу, что положительно чувствую себя отлично во всех отношениях при этом образе жизни. Чем долее я живу в тропических странах, тем больше они мне нравятся. Лес, который меня окружает теперь, так хорош, что не только описать его не могу, но даже не могу подыскать для него подходящего прилагательного, поэтому употребляю самое обыкновенное. Несколько раз, несмотря на безветрие, я слышал сегодня падение больших деревьев в лесу, что я уже замечал на Новой Гвинее. Деревья падают от старости, без особенных, как кажется, причин для такой катастрофы.