Чарльз Сноу - Наставники. Коридоры власти

— Браун не изменится до самой смерти, — вмешался я. Мне было очень странно услышать, что кто-то, хотя бы даже Деспард, считает Брауна молодым и неопытным.

— Дело тут, конечно, не в возрасте, — заметил Гетлиф, — однако мне…

— Я предвижу все, что вы скажете, — перебил его Кристл. — Я прекрасно знаю Брауна. Гораздо лучше, чем любой из вас. Мы сдружились с ним, когда были еще студентами. Его нельзя назвать выдающимся человеком. Звезд с неба он, как говорится, не хватает. Посторонним людям наш выбор может показаться странным. Но у него есть превосходные качества, которые начинаешь замечать далеко не сразу. Он сплотит наш колледж, сделает наше сообщество мирным и процветающим.

— Если не занудит нас всех до смерти в ближайшие двадцать лет, — вставил Винслоу.

— Мне кажется, — заметил Деспард, — что если уж мы заговорили о сравнительно молодых работниках, то в первую очередь нам надо обсудить вашу кандидатуру, декан.

— Вы ошибаетесь, — возразил Кристл. — Я не справлюсь с обязанностями ректора. Мне хорошо известны границы моих возможностей. Я не смогу быть ректором. А Браун сможет. И я был бы счастлив работать под его руководством.

Он говорил скромно и абсолютно правдиво. В его словах не было ни притворства, ни манерно-величественного псевдосмирения наших университетских ораторов. Его скромность была искренней и чистосердечной, это мгновенно поняли все.

А он продолжал расхваливать Брауна. В конце концов я сказал, что предпочту его любому компромиссному кандидату. Рой пообещал проголосовать за Брауна, если ни один из основных кандидатов не наберет абсолютного большинства, — но энтузиазма у него эта перспектива явно не вызвала. Гетлиф объявил, что, если первый тур голосования окончится ничем, он поступит так же, как Рой. Заручившись нашей поддержкой, Кристл убеждал Деспарда и Винслоу до глубокой ночи: спокойный и сдержанный, он выдвигал все новые аргументы, находил все новые доводы, и время шло, часы отбивали четверти, а он продолжал настаивать — неутомимый, прекрасно владеющий собой, то обходительный и ласковый, то резкий и даже грубый, но неизменно расчетливый, терпеливый и целеустремленный.

Всем, кроме него, было ясно, что он ничего не добьется. Винслоу говорил мало, но в каждом его слове слышался отзвук ядовитой и презрительной горечи. Деспард-Смит возражал Кристлу упрямо и непреклонно. Все, кроме Кристла, понимали, что ему не удастся отстоять Брауна. Надежда на компромисс не оправдалась. Однако Кристл продолжал упорствовать. К полуночи любой из нас убедился бы, что проиграл, но Кристл спорил с Деспардом до двух часов.

И в конце концов добился компромиссного соглашения — исключительно из-за нашей усталости. Мы признали, что третьим кандидатом может быть только Браун.

— Это же очевидно, — втолковывал он Деспарду. — Три человека, не считая меня самого, согласились признать его компромиссным кандидатом. Можете вы что-нибудь на это возразить?

Утомленный Деспард отрицательно покачал головой.

— Вот и прекрасно, — сказал Кристл. — Значит, я имею право спросить Брауна, согласен ли он на выдвижение его кандидатуры. Вполне вероятно, что ни один из основных кандидатов не наберет абсолютного большинства. И нам необходимо к этому подготовиться. Я поговорю с Брауном завтра утром.

Кристл, казалось, ничуть не устал; удовлетворенно улыбнувшись — хотя его затея фактически провалилась, — он посмотрел на каминные часы и сказал:

— Вернее, не завтра, а сегодня. Утро-то уже наступило.

Измученный бессонной ночью, я проснулся на следующий день — семнадцатого декабря — около одиннадцати. За окном выл порывистый западный ветер, тяжелые тучи ползли над самыми крышами, утро было сырым и пасмурным. Днем ко мне зашел Рой, мы затопили в гостиной камин — не из-за холода, потому что западные ветры всегда приносят дождливую оттепель, а чтобы посидеть у живого огня, — и принялись обсуждать поведение Кристла. Почему он упорствовал — упорствовал вопреки здравому смыслу? Что его так обрадовало под утро? Может быть, ему хотелось доказать Брауну, что он остался верен их дружбе, хотя в предвыборной борьбе практически перестал поддерживать Джего? Да, он, несомненно, стремился продемонстрировать Брауну свою дружескую лояльность, это нам было ясно; но мы понимали, что он преследует и еще какую-то цель.

Нашу беседу прервал двойной, но неторопливый и спокойный стук в дверь.

— Дядюшка Артур собственной персоной, — объявил Рой, и мы приветливо улыбнулись входившему в гостиную Брауну. Но его ответная улыбка была вежливой, и только.

Он сел рядом с нами у камина, рассеянно посмотрел в огонь и озабоченно сказал:

— Я как раз думал повидаться с вами обоими. Мне передали, что вчера была названа моя кандидатура — без моего разрешения. Вы участвовали в этом?

Он был расстроен и возмущен. Я объяснил ему, какие мы с Роем взяли на себя обязательства.

— Меня по-настоящему обрадовала эта возможность, — сказал я. — Мне очень хочется, чтобы вы стали ректором. Это будет просто замечательно, если вы поселитесь в Резиденции.

Браун промолчал. Через несколько минут он сказал:

— Я знаю, что вы действовали из добрых побуждений.

— Доброта тут ни при чем, — возразил я. — Мы намеренно объявили, как мы к вам относимся.

— Я понимаю, у вас были добрые намерения.

— Кристлу представился случай заявить, что вы будете хорошим ректором, — проговорил Рой, — и он им воспользовался.

— Так он мне и сказал.

— И это правда.

— Он должен был сообразить, что я ни в коем случае не разрешу выдвигать сейчас мою кандидатуру, — проворчал Браун. — Я не хочу мешать Джего и вносить разлад в нашу партию, а, упомянув мое имя, Кристл только этого и добился. Мне очень жаль, что он так безответственно воспользовался моим именем. И я вынужден вам сказать, что, поддержав его, вы тоже поступили крайне безответственно.

— Мы сказали только то, что думали, — возразил я.

— Это-то мне понятно, — сказал Браун, стараясь сохранить свою всегдашнюю объективность. — Мне непонятно, как получилось, что вы, человек, безусловно, хладнокровный и проницательный, позволили вовлечь себя в эту безответственную авантюру. Уж вам-то должно быть ясно, что в нашем нынешнем и без того запутанном положении, да еще за три дня до выборов, нельзя противопоставлять своего союзника своему же кандидату — даже если вы говорите при этом только то, что думаете. Вы подыграли нашим противникам — ни больше, ни меньше. А меня использовали как пешку в этой игре.

— Вы разговаривали с Кристлом?

— Разговаривал. Я сказал ему, что не хочу быть пешкой в чужой игре — и не буду.