Алексей Белослюдов - В поисках Беловодья

— Приказывай, — сказал он, — я сделаю, как велишь. Может шайтан не послушаться креста? — осторожно осведомился он на всякий случай.

— Нет! — твердо отвечал Тит. — Всякий призрак рассыпался бы в прах, а дьявол бежал бы при крестном знамении.

— Ага, — обрадованно заключил киргиз, — значит это— люди. Поедем навстречу им.

Он тронул коня, не дожидаясь приказа. Тит последовал за ним впереди арбы. Он начинал все с большим и большим волнением приглядываться к приближающимся людям.

Их было двое, и один из них был высок, Прям и строен: дрогой же, шедший впереди, был похож на черную птицу с перебитыми крыльями. Он был невысок, как-будто горбат, голова его уходила в плечи, и было похоже, что он не шел, а прыгал на цепи впереди хозяина. Оба они друг возле друга напомнили Титу беловодских гостей. Вот почему с таким возбуждением он присматривался к ним.

Казалось, никаким образом не могли они встретиться сейчас на его пути в безлюдной пустыне, а между тем это были люди, похожие на них, и каждый в отдельности и оба взятые вместе. Тит дрожал от нетерпения и наконец не выдержал.

— Это они, они! Велик господь наш и благоволение его! — произнес он, крестясь, и погнал своего коня. Он осадил его среди ураганной пыли в двух шагах от шарахнувшихся в стороны путников. Казак соскочил с лошади.

— Братья! — восклицал он в неистовости. — Братья! Вы ли это, братья?

Не было никакого сомнения, что перед ними Находились беловодский епископ и его прислужник. Но они с недоумением рассматривали кривоногого, насквозь пропыленного, дочерна загоревшего парня, очутившегося перед ними. Они в его жизни были событием; он для них — только случаем, не остающимся долго в памяти. Они не сразу признали своего спасителя.

Впрочем, монашек вспомнил казака довольно быстро. Он обнял его длинными руками, пытаясь приподняться, чтобы поцеловать его, и вскричал с искренней радостью:

— Тит! Вот уж подлинно, господь тебя избрал ангелом нашим хранителем и послал навстречу… Мелетий, — кричал он, забывая в волнении об уважении к высокому сану своего спутника, — да ведь это казак из Бударинской, который нас через Урал перевозил. Помнишь?

Мелетий признал парня. Он обнял его и спросил, как мог очутиться тот в степи за шестьсот верст от дома?

— Неужто так-таки и пошел в Беловодье? — предположил он, взволнованно обдергивая кисти шелкового пояса, опоясывавшего плисовую расшитую рубаху на нем.

Тит отвечал утвердительно. Тогда, обернувшись к своему прислужнику, с искренней горестью он заметил:

— Господи, помилуй! Да сколько же мы людей смутили, Алексей?

— Смутили? — беспечно переспросил тот. — Нет, брат, и без нас их многое множество бродит по всем дорогам.

— Да не вами я смущен, братья дорогие, — подтвердил Тит, — а нуждою, гонением и тоскою великой по христианской жизни… Много нас, правду ты сказываешь, Алексей, много… Да и чем же нам снабдевать душу, как не надеждою на Беловодье? — радостно воскликнул он и обернулся к приближавшейся арбе, откуда с недоумением разглядывала прохожих его жена. — Вот, Таня, ты еще сомневалась, — кричал он. — дойдем ли. А господь посылает нам верных людей из самого Беловодья еще раз! Вот они, гляди, Фома Неверный, гляди…

И он с гордостью представил жене запыленных странников.

Уйба, следовавший на этот раз из предосторожности позади арбы, со страхом следил за поведением хозяина. Однако, как только он вполне уверился в полной реальности и естественности происшедшего, то тотчас же обратился с приветствием к путешественникам.

Он с первого же взгляда на них, усталых, охрипших и измученных, угадал их судьбу. Он отвязал свой турсук и предложил им прежде всего утолить жажду, а затем уже рассказывать, что с ними случилось. Впрочем, ему нужно было только подтверждение того, что перед ним были неудачливые покупатели лошадей из табунов Абулхаира.

Они не видели причин скрывать это. Алексей с поспешностью рассказал все происшедшее. Оно ничем не отличалось от предположений аксакала. Кони были оставлены ими на свободе без охраны. Монашек проспал до утра, ничего не подозревая, и счел, что лошади заблудились в степи. Тит напомнил им о поисках, предпринятых Абдулхаиром.

— Как же не могли найти вас джетаки, раз вы не сходили с дороги и даже шли встреч? — удивляясь, спросил он.

Оказывается, что они не знали ничего о поисках, не видели в степи ни одной движущейся точки за весь день, вплоть до встречи с Титом. Уйба, со вниманием слушавший разговор, заметил:

— Джетаки искали вас на северной тропе!

— Да, верно! — вспомнил Тит, удивленно взглядывая на смутившихся путников. — Как же это могло так случиться, братья? — спросил он.

Тогда Мелетий поспешно объяснил, что, боясь преследований, заставивших их уйти в степь, они обманули хозяина табунов, дав ему ложные сведения о цели их пути, и ввели его в заблуждение, взяв сначала направление на север.

— Вы сами виноваты, — сурово заключил Уйба их рассказ, — никогда не надо обманывать того, у кого берешь лошадь!

Обманщики не многого стоили в его глазах. Он отвернулся и стал смотреть в мглистую даль, где погасало истомленное зноем солнце.

Он мог бы теперь продолжать путь свои, не протянув этим людям своего турсука, даже если бы они умирали от жажды.

Но молодой кулугур, наоборот, с новым оживлением обратился к ним, не придавая никакого значения их плутовству.

— Так, значит, ваш путь лежит на восток, братья? Вы возвращаетесь домой? — спрашивал он.

Если бы не общее возбуждение, вызванное неожиданностью встречи, вероятно, ни от кого не укрылось бы смущение, с которым отвечал на вопросы Мелетий. Но все были взволнованы, вопросы и ответы поспешны и случайны; в этой сутолоке слов трудно было разобрать, какие чувства волновали и спрашивавших и отвечавших.

Мелетий подтвердил предположения Тита. Монашек же с грубоватой откровенностью рассказал о своих приключениях на Бухарской стороне.

— Жестоки люди наши, дьявол проворит ноги их, — бранился он. — Шутка ли! Под Лбищенском нас чуть не схватили… Мы оттуда ударились на Оренбург, а в Илецке не на тот поезд сели. В Актюбинске уже быть бы нам в клетке, да успели откупиться… Нет, тяжко, Тит, тяжко у вас!

— Знаю, — твердо выговорил Тит, — знаю и оттого-то благодарю господа, что второй раз посылает он вас на пути моем, чтоб укрепить меня в решении моем! Слава тебе, господи, слава тебе.

Тит истово перекрестился. Монашек же заметил небрежно:

— А тебя — на нашем! Ведь без встречи с вами я, чай, и не выбраться бы нам отсюдова! Далеко ль еще нам до табунов того киргиза, у которого наши лошади? — спросил он, оборачиваясь к Уйбе.

— Дальше, чем ты считаешь, — угрюмо ответил тот. — Абулхаир снялся с места и погнал табуны нынче утром. Если бы у тебя были глаза беркута и рысь волка, то и тогда бы тебе не удалось ни увидеть его, ни догнать!