Стэн Барстоу - Святая ночь [Сборник повестей и рассказов зарубежных писателей]

Рука Айши с деревянным гребнем застыла в воздухе. В наступившей тишине она вновь начала расчесывать волосы, а затем сказала: «Встань так, чтобы я могла тебя видеть».

Хам подошел и встал сзади, чуть сбоку. Они смотрели в зеркало на свои отражения.

— Так ты и стоял раньше, когда тебе нравилось наблюдать, как я расчесываю волосы?

— Да.

— Мне кажется, ты никогда не говорил об этом.

— Я думал, ты знала.

— И напрасно. Не стоит гадать, что я знаю, а что — нет.

— Теперь ты знаешь.

— Да. И все-таки я считаю, что мы вместе должны войти в ковчег. На всякий случай. Ты не возражаешь?

— Теперь нет.

— Возможно, — Айша улыбнулась, — Иафет и Мерибол смогут подсказать нам, как стать счастливыми.

— Мы обойдемся и без них. У меня очень хорошая память.

— У меня тоже. О, у меня тоже!

— Айша!

— Когда все закончится, я обещаю тебе, что мы уйдем вдвоем далеко-далеко, и у нас будет настоящая семья.

— Спасибо тебе, любимая моя.

— Мужество возвращается к тебе?

— Да, — кивнул Хам.

Она повернулась к мужу.

— Докажи мне это.

Под безоблачным небом они вошли в ковчег, накормили животных и собрались в жилой комнате.

— Давайте обратимся к господу нашему и попросим его благословить наше начинание, — сказал Ной. — Давайте помолимся, чтобы мудрость его сияла для нас ярким маяком, а наша вера в него стала крепким щитом, о который разобьются все опасности, подстерегающие нас на пути.

Молодые и старые, умудренные и легкомысленные, верующие и неверующие, они упали на колени, ощущая беспомощность перед грядущим, не ведая, что ждет их впереди. Ной молился, и их сердца, казалось, бились в такт его словам, но постепенно все нарастающий монотонный звук заглушил его голос… И они поняли, что слышат, как по крыше ковчега барабанят первые капли дождя.

Перевод М. Загота

огда две старые девы, сестры Норрис, пришедшие к маленькой миссис Фосдайк по благотворительным делам, негромко постучали в дверь ее крошечного домика на Паркер-стрит, они застали хозяйку в пальто. С присущей им вежливостью сестры извинились и сказали, что зайдут в другой раз. Но миссис Фосдайк пригласила их в дом.

— Я только что вошла, — сообщила она. — Минуту-другую назад вы бы нагнали меня на улице.

Тут только сестры Норрис заметили, что миссис Фосдайк одета во все черное — шляпка из магазина, а пальто, наверное, сшито своими руками на швейной машинке, — и, словно прочитав их мысли, миссис Фосдайк сказала:

— Я была на похоронах, — и сестры удивленно ойкнули, потому что за последние дни никто из их знакомых не перебрался в мир иной.

Хозяйка предложила им сесть. Старшая мисс Норрис села на краешек кресла возле стола, аккуратно прикрыв ноги юбкой, младшая, распрямив спину, — на стул у окна. Миссис Фосдайк сбросила пальто и начала хлопотать с большим и заварным чайниками в углу у раковины.

— Выпьете по чашечке? — спросила она, задержав ложку со второй порцией заварки над чайничком.

— Право… — начала было младшая миссис Норрис, но ее сестра, с горделивым достоинством старшей, ответила за обеих:

— Спасибо, вы очень любезны.

— Ненавижу похороны, — рассуждала вслух миссис Фосдайк, наливая в заварной чайничек вскипевшую воду. — Если хоронят человека, хоть как-то тебе близкого, на душе становится грустно-грустно. А если покойник при жизни был тебе не мил, чувствуешь себя просто лицемером.

Из шкафчика над раковиной она вытащила две чашки с блюдцами, тщательно протерла их полотенцем и поставила рядом со своей на пресс для отжимания белья — покрытый клеенкой, он стоял у окна.

— Это был родственник? — отважилась младшая сестра мисс Норрис.

Миссис Фосдайк покачала головой.

— Нет, друг. Добрый друг. Миссис Марсден, она жила в Хилтопе. Вряд ли вы ее знали. Вдова, как и я. Ее муж умер лет пять или шесть назад. Он занимал какой-то пост на текстильной фабрике. Жили они в достатке, всего хватало. Бедняжка… У нее оказался рак. Слава богу, кончились ее мучения.

Она разлила чай, передала сестрам чашки, потом по очереди протянула им сахарницу и кувшинчик с молоком. Сама она стояла между прессом и раковиной, ее седые волосы под черной шляпкой искрились в лучах позднего утреннего солнца.

— Как страшно, — задумчиво произнесла она, сделав маленький глоток.

— Я знала миссис Марсден пятнадцать лет, а ведь могло статься, что наше знакомство не продлилось бы и двух месяцев. Порой люди становятся друзьями при таких странных обстоятельствах.

Началось с того, что я откликнулась на объявление в «Аргусе». Так и попала в их дом. Мой Джим тогда был еще жив, судьба как раз приковала его к коляске. Я искала работу, но идти куда-то на полный день не могла, надо было ухаживать за мужем. Поэтому я нанялась в несколько домов убираться, на шесть раз в неделю, по утрам. Одной из хозяек и оказалась миссис Марсден. Я ходила к ней три раза в неделю.

Поначалу думала, что долго у нее не задержусь. Нет, сама работа тут ни при чем, и деньги тоже. Просто в то время автобусы в Хилтоп еще не ходили, а тащиться в гору пешком… От города это полторы мили. Казалось, подъем этот с каждым днем становится все длиннее и круче… лучше и не вспоминать. Но мы сильно нуждались, и выбора у меня не было.

Когда Джима парализовало, я сразу поняла — легко не будет. Но сказала себе — ничего, справимся. Пока ноги меня носят, справимся.

Сестры Норрис, которые никогда ничего не делали по дому, в лучшем случае пылесосили ковер, что-то пробормотали в знак сочувствия и продолжали потягивать чай из чашек.

— Постепенно я привыкла, втянулась, мне даже это стало нравиться — выходить на люди. Наводить в домах порядок. В общем, как-то жили. По утрам за Джимом приглядывала наша соседка, миссис Рид, а во второй половине дня я хлопотала по хозяйству, ходила за покупками. Мы никогда много не требовали от жизни, довольствовались простыми радостями. Любили слушать церковные песнопения. По воскресеньям в церкви была служба, а по средам — Светлый час для женщин, и я обычно выкатывала коляску Джима на крылечко. Пусть послушает пение, посмотрит, что делается на улице. Еще по субботам в школе устраивали концерты — сей-час-то этого почти нет, — и каждый, кто хотел, мог принять в них участие. Я как сейчас вижу лицо Джима, довольное, улыбающееся, сидит и кивает головой в такт музыки…

— Ваш муж был прекрасным человеком, миссис Фосдайк, жизнелюбом, — изрекла старшая мисс Норрис. — Мы все восхищались его мужеством.