Асатаро Миямори - Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах

С обнаженными мечами стражники бросились в рощу, раскидывая красные листья на своем пути.

Пока происходил этот обстрел дома Кацуно, ее муж находился в замке сёгуна, где нес сторожевую службу. Тех двух злоумышленников схватили, но, к великому сожалению, самураям не сообщили о О-Tope и ее злых намерениях, и они даже не пытались поймать ее, хотя особого труда им это не стоило бы, так как она бестолково металась туда-сюда от замешательства и испуга.

В ходе жестокого допроса эти двое признались в том, что их послали лазутчиками, а нанял их Гемба Моримаса, чтобы убить Кацуно, а О-Тора служила им наводчицей.

Иэясу, пребывавший в праведном гневе, приказал их обезглавить, а головы выставить на всеобщее обозрение перед одними из ворот замка с пояснением, звучавшим так:

– Эти злодеи на суровом допросе признались в том, что по указке Сакума Гемба Моримаса, находящегося на службе у Ода Нобунага, они тайно проникли в наш город-замок с намерением совершить убийство. Однако может случиться так, что на самом деле они обычные воры и просто придумали все вышеизложенное ради сокрытия своих низменных целей. Поэтому мы признали их простыми ворами и выставляем напоказ их головы в соответствии с их положением в обществе.

После провала своих коварных планов Моримаса не знал, куда деваться от гнева; Нобунага тоже не мог оставить такое дело без внимания. Он отправил к Иэясу гонца с посланием протеста, на который получил следующий ответ:

– Если бы благородный самурай чина и положения Гембы Моримаса действительно намеревался отомстить своему врагу, он прибыл бы открыто и собственной персоной. Он не поручил бы настолько важное дело подлым безымянным наемным убийцам! Нельзя же настолько пренебрегать своей честью! Его поступок достоин разве что какого-нибудь земледельца, простого купца или ронина [5] Р о н и н – деклассированный самурай феодального периода Японии (1185–1868), потерявший покровительство своего сюзерена либо не сумевший уберечь своего господина от смерти. . Итак, я пришел к заключению, что те злоумышленники были простыми ворами, и как раз об этом написано соответствующее пояснение. Найдутся ли у господина Ода возражения по поводу всего сказанного?

Что Нобунага или Моримаса оставалось сказать на такой убедительный ответ? Не могли же они признаться в том, что наемные убийцы на самом деле были теми, кем они их назвали, а не ворами, которыми их считал Иэясу. Таким образом, они снова оказались посрамленными. Но Нобунага совсем уже разгневался и исполнился решимости пойти войной на Иэясу, чтобы смыть с себя позор. Он усердно приступил к военным приготовлениям.

Не составляло труда предсказать скорое начало схватки между рассорившимися господами; у Иэясу с его немногочисленными сторонниками не просматривалось ни малейшего шанса на успех в противостоянии с его более могущественным врагом. Кацуно пребывала в отчаянии. Именно из-за нее такая опасность угрожала господину Токугава, именно потому, что он отказался выдать ее соседу, обострилась нынешняя ситуация. Она поплатилась своей нынешней жизнью за совершенное ею возмездие в замке Инаба и только благодаря милосердию госпожи Сайто не умерла намного раньше. Притом что муж любил ее самозабвенно, и она чувствовала себя в замужестве совершенно счастливой, жизнь ей была совсем не в милость, и если ей суждено было погибнуть молодой, то и никакого повода для развязывания катастрофической войны не оставалось. Поэтому она должна была умереть.

В безмолвные часы зимней ночи, когда серебряная луна залила всю землю спокойной красотой, Кацуно встала с постели и все тем же кинжалом в расцвете красоты и молодости покончила с собой – было ей двадцать два года от роду!

Кацуно оставила после себя четыре пространных письма, адресованные соответственно Иэясу, своему мужу Кацутака, госпоже Сайто и бывшему господину Ода Нобуюки, в которых объяснила причину своего поспешного поступка и многократно поблагодарила их за доброту к ней.

– Разойдись! Дай дорогу, не слышишь, что ли! – сердито кричал молодой всадник, привстав на стременах и яростно размахивая плеткой.

Шел девятый день апреля двенадцатого года эры Тенсё (1584 г.). Сражение у горы Комаки, считающееся одним из самых решающих в японской истории (оно вошло в историю под названием битва Комаки-Нагакутэ), только что завершилось, и в лагерь поступило известие о гибели владельца замка Огаки в провинции Мино по имени Икеда Нобутеру и его старшего сына. Вне себя от горя и гнева последний оставшийся сын Нобутеру по имени Терумаса вскочил на коня и уже было собирался ворваться в ряды противостоящих ратников, чтобы отомстить за их смерть. В тот же момент его верный слуга по имени Дансуке ухватился за уздечку и со всей силой попытался сдержать пыл неразумного молодого человека – ему едва исполнилось двадцать лет – предостеречь от смертельно опасной игры с собственной судьбой.

Но все его протесты и мольбы прозвучали впустую. Совершенно оглушенный охватившим его безумием, Терумаса готов был преодолеть любые препятствия на пути к своей цели и несколько раз ударил плетью Дансуке, не снесшего боли и отпустившего коня своего господина.

– Не хотите слушать голос разума, сударь, так я, простой смертный, никак не удержу вас от рокового шага. Поступайте, как знаете, и попробуйте снискать славу среди тех, кто услышит о вашем благородном поступке, как друзья, так и враги в равной мере. Желаю вам удачи. Позвольте мне дотронуться до вашей лошади, чтобы придать ей резвости.

С этими словами слуга звонко хлопнул лошадь хозяина по крупу; но прежде чем отпустить уздечку, дернул ее так, чтобы придать ей совсем противоположное направление движения.

Поскольку он ухаживал за этим животным и знал его повадки, получилось так, что лошадь помчалась не в том направлении, куда рассчитывал наездник, а в прямо противоположном.

– Проклятье! – голосил Терумаса.

Он пытался тянуть поводья, чтобы остановить или развернуть коня, но старался совершенно напрасно. Животное, наделенное большим умом, чем его наездник, знало, какой путь вел к спасению и чем грозило намерение ее седока. Теперь, однако, ярость скачки поутихла, и Терумаса из последних сил умудрился обуздать сумасшедший порыв своего скакуна. Похлопывая его по шее и адресуя ему успокоительные слова, Терумаса по большому счету смог повернуть коня в обратную сторону и снова собрался исполнить свое непродуманное намерение. Но опять на пути его оказался Дансуке, скакавший навстречу во весь опор и второй раз схвативший узду коня господина.

– Ты опять собираешься меня остановить, негодяй? – вскричал Терумаса. – Прочь с моего пути, пропусти, или очень пожалеешь!