Михаил Лермонтов - Стихотворения. Поэмы. Маскарад. Герой нашего времени

«Они любили друг друга так долго и нежно…»(стр. 188). — Вольный перевод стихотворения Гейне «Sie liebten sich beide, doch keiner…», первые две строки которого стали эпиграфом. Как это бывало всегда, когда Лермонтов брался за перевод, так и на этот раз стихотворение у него обрело совершенно самостоятельный смысл.

Тамара(стр. 188). — В основу этой баллады положена грузинская легенда о царице Дарье, жившей когда-то в старинной башне над Тереком. Легенда гласит, что царица волшебною силою завлекала к себе на ночь путников, а под утро обезглавливала их и трупы сбрасывала в Терек. Эта легенда пересказана во многих книгах, авторы которых путешествовали в XIX веке по Военно-Грузинской дороге. Одну из них, — ее написал французский консул на Кавказе Ж. Гамба, — Лермонтов знал и упоминает ее в «Герое нашего времени» («Бэла»): «Переезд через Крестовую Гору (или, как называет ее ученый Гамба, le Mont St. Christophe) достоин вашего любопытства». Гамба пересказывает легенду о Дарье. Но существует другой вариант легенды, в котором мифическая Дарья носит имя исторической царицы Тамары. Очевидно, этот вариант точно так же был известен поэту.

Свиданье(стр. 190). — В работе над этим стихотворением Лермонтов использовал свои прежние впечатления, вынесенные из пребывания в Тифлисе и путешествия по Военно-Грузинской дороге в 1837 году.

Листок(стр. 192). — Образ листка, гонимого бурей, в русской и европейской литературе конца XVIII — первой половины XIX столетия был широко распространенным символом судьбы политического изгнанника.

«Нет, не тебя так пылко я люблю…»(стр. 193). — Судя по расположению автографа в альбоме В. Ф. Одоевского, стихотворение написано на Кавказе летом 1841 года. Высказано предположение, что Лермонтов обращается в нем к своей дальней родственнице, Екатерине Быховец, молодой девушке, проводившей лето в Пятигорске. Быховец говорила потом, что поэт любил ее за то, что она напоминала ему Варвару Александровну Лопухину, на которую была очень похожа: «об ней его любимый разговор был». В последней строфе поэт говорит о В. А. Лопухиной, которая состояла в браке с нелюбимым человеком.

«Выхожу один я на дорогу…»(стр. 194). — Автограф — в записной книжке, подаренной Лермонтову В. Ф. Одоевским. Из расположения стихотворения среди других стихов в этой книжке следует, что оно написано летом 1841 года.

Морская царевна(стр. 195) — Автограф — в записной книжке Лермонтова, подаренной В. Ф. Одоевским. Написано вслед за стихотворением «Выхожу один я на дорогу…». Некоторые детали «Морской царевны» напоминают стихотворение «Яныш-королевич» из цикла «Песни западных славян» Пушкина.

Пророк(стр 196). — Последнее произведение Лермонтова. Следующие листы в альбоме, подаренном поэту В. Ф. Одоевским, не заполнены.

В этом стихотворении Лермонтов продолжает тему пушкинского «Пророка». Недаром он демонстративно начинает с того, на чем кончил Пушкин: «С тех пор, как вечный судия // Мне дал всеведенье пророка…»

Пушкин написал свое стихотворение в начале 1826 года. Он утверждает в нем великое значение поэзии и великую роль поэта. В своем стихотворении, написанном через пятнадцать лет, Лермонтов исходит из такого же понимания роли поэта — проповедника высоких идей — и рассказывает о тех гонениях, которым подвергается поэт, посмевший «глаголом жечь сердца людей» и выступать с критикой общественных порядков.

СТИХОТВОРЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕТ

Крест на скале(стр. 197). — Автограф неизвестен. В копии Хохрякова под стихотворением написано посвящение: «М-llе Souchkoff» («Г-же Сушковой»). П. А. Висковатов, опубликовавший стихотворение, датировал его 1830 годом и считал, что оно обращено к Евдокии Петровне Сушковой, впоследствии Ростопчиной.

«Никто моим словам не внемлет… я один…»(стр. 197). — Н. П. Пахомов, опубликовавший это стихотворение («Литературное наследство», т. 19–21, 1935), считает, что оно написано до 1837 года, так как вряд ли после гибели Пушкина и ссылки своей на Кавказ Лермонтов мог сказать: «…тщетно я ищу смущенными очами // Меж них хоть день один, отмеченный судьбой».

Автограф принадлежал Святославу Раевскому, с которым Лермонтов жил в одной квартире в 1835–1836 годах. Это тоже говорит в пользу того, что стихотворение написано до 1837 года.

«Мое грядущее в тумане…»(стр. 198). — В этом незавершенном отрывке Лермонтов развивает тему «Пророка», которую уже разрабатывал в стихотворении «Когда надежде недоступный…» (1835). Автограф находится на одном листке со стихотворением «Никто моим словам не внемлет… я один…».

<���К Н. И. Бухарову>(стр. 199). — Николай Иванович Бухаров (1799–1862) — сослуживец поэта по лейб-гвардии Гусарскому полку, офицер, любимый всеми товарищами. Поэт призывает Бухарова на пирушку в Петербург (из Царского Села, где квартировали лейб-гусары). Очевидно, это записка, составленная в стихах.

Лермонтов служил в лейб-гвардейском полку с конца 1834 до февраля 1837 года (когда был переведен на Кавказ за стихи на смерть Пушкина) и снова — с апреля 1838 по март 1840 года. В котором году написано стихотворение к Бухарову — не установлено.

«Ты помнишь ли, как мы с тобою…»(стр. 200). — Стихотворение «Ты помнишь ли, как мы с тобою…» — довольно точный перевод «Вечернего выстрела» Томаса Мура.

Н. С. Шеншин , которому посвящена поэма, — Николай Семенович Шеншин (1813–1835), один из участников «лермонтовской пятерки», близкий друг Лермонтова в студенческую пору.

ПОЭМЫ

Последний сын вольности(стр. 203). — Единственное известие о Вадиме Храбром содержится в Никоновской летописи: повествуя о событиях 864 года, летописец сообщает: «Того же лета оскорбишася Новгородци, глаголюще: «яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его». Того же лета уби Рюрик Вадима храброго, и иных многих изби Новогородцев, советников его» (Полное собрание русских летописей, СПб. 1862, т. IX, стр. 9).

Эти скупые строки летописного предания получили различное толкование.

Историк XVIII века В. Татищев утверждал, что Вадим был внуком последнего новгородского князя Гостомысла и, выступая против Рюрика — своего двоюродного брата, — тем самым боролся за престол. Следуя татищевской версии, Екатерина II в своем «Историческом представлении» (1786) изобразила Вадима честолюбивым князем.