Шервуд Андерсон - В ногу!

В поезде, по дороге в Чикаго, в нем произошла какая-то перемена. Ненависть к Угольной Бухте, горевшая в нем огнем, вдруг зажгла другое, новое чувство. Он глядел из окна вагона на станции, которые проносились мимо него всю ночь и весь следующий день, на кукурузные поля Индианы и строил планы о том, что он предпримет в Чикаго. Воспитанный в среде, где никто не был в состоянии подняться выше чернорабочего, Норман Мак-Грегор намеревался со временем стать могущественным человеком и повелителем людей. Он был уверен, что подчинит себе человечество, которое презирал и ненавидел.

Он, действительно, обладал оружием, которое было даже сильнее, чем он сам думал. В нашем беспорядочном, неорганизованном обществе ненависть становится столь же сильным импульсом, толкающим человека вперед, как любовь и надежда. Этот импульс стар, — он живет в душе человека со времен Каина [14]. Естественно и мощно он заявляет о себе в уродливых джунглях современной жизни. Возбуждая страх, он узурпирует власть.

Мак-Грегор не знал страха. Он не встретил еще властелина над собой и с презрением смотрел на людей. Кроме крепкого как кремень тела он обладал еще, сам того не зная, ясным, проницательным умом. Одно то, что он ненавидел свой родной поселок и считал его кошмарной дырой, доказывало остроту его ума; Угольная Бухта действительно была омерзительна. Чикагские богачи, прогуливавшиеся вечером по Мичиган-бульвар, вздрагивали от ужаса и опасливо озирались при виде этого огромного рыжеволосого детины, который шагал, держа в руке узел с вещами, и пристально разглядывал голубыми глазами встревоженные толпы людей на улицах. Уже в самой его фигуре скрывалась возможность чего-то неожиданного, словно из самых недр его души должен был изойти сильный удар или взрыв и всколыхнуть общую расхлябанность и слабость.

В нашем мире ничто не встречается так редко, как понимание людей.

Сам Христос, увидев торговцев в храме, в своей наивной юности разгневался и выгнал их вон, как мух [15]. История в отместку выставила его миротворцем, а спустя века храмы вновь держатся торговлей, и его слабый мальчишеский гнев забыт. Во Франции после великой революции и многоголосой болтовни о братстве потребовался лишь низкорослый и очень целеустремленный человек [16]с инстинктивным знанием барабанов, пушек и умением плести словеса, чтобы послать этих же болтунов вопить в чистом поле, ковылять через канавы и безудержно рваться прямо в объятия смерти. По желанию человека, отнюдь не верившего во всеобщее братство, те, у кого глаза наполнялись слезами при одном упоминании этого слова, умирали, сражаясь со своими же братьями.

В сердцах людей тихо дремлет любовь к порядку. Как установить его в нашей странной путанице форм, демократий и монархий, мечтаний и мук — вот в чем тайна мироздания. То, что в художнике называется страстью к форме и за что он готов с легкостью смотреть в глаза смерти, живет во всех людях. Поняв это, Цезарь, Александр, Наполеон и наш собственный Грант [17]превратили в героев тупейшие ходячие бревна, и любой из тех, кто прошел с Шерманом до самого моря [18], прожил остаток своей жизни с чем-то более сладким, мужественным и прекрасным в душе, чем то, что может внушить какой-нибудь реформатор, нудящий о братстве с ящика из-под мыла. Долгий марш, содранные глотки, жгучая пыль в носу, движение плечом к плечу, стремительное объединение общей, неоспоримой, инстинктивной страстью, вспыхивающей в оргазме битвы, когда забываются слова и остаются дела — будь то победоносные сражения или искоренение уродства, страстное слияние людей во имя достижения цели, — вот те признаки, по которым, если они когда-либо появятся на нашей земле, можно будет понять, что пришло время настоящих мужчин.

В 1893 году у мужчин, слонявшихся по улицам Чикаго в поисках работы, ни одного из этих признаков не было. Как и шахтерский поселок, из которого явился Мак-Грегор, город раскинулся перед ним расползшийся и безвольный — безвкусное, беспорядочное пристанище миллионов, выстроенное не для воспитания мужчин, а для того чтобы несколько торговцев мясом и мануфактурой наживали свое состояние.

Поводя могучими плечами, Мак-Грегор чувствовал это, хотя и не мог с точностью выразить свои чувства; его ненависть и презрение к людям, возникшие, когда он был подростком в шахтерском поселке, вспыхнули с новой силой при виде горожан, растерянных, испуганно бродивших по улицам собственного города.

Ничего не зная о положении города и о безработице, Мак-Грегор не стал ходить по улице в поисках надписей «Требуются рабочие». Он не сидел в парке, изучая объявления, которые часто служат лишь приманкой для доверчивых людей, чтобы отнять у них последнюю копейку. Длинными, размашистыми шагами Красавчик Мак-Грегор прокладывал себе путь прямо в фабричную контору. Когда кто-нибудь пытался его остановить, он только сжимал в кулак руку и, сверкая глазами, продолжал идти вперед. А кто хоть раз взглянул в его голубые глаза, тот уже не осмеливался стать на его пути.

И в первый же день, по прибытии в Чикаго, Мак-Грегор нашел работу по себе на фруктовом складе на северной стороне города. Это и было третье место, предложенное ему в течение первого дня; и он принял его. Досталось оно ему исключительно благодаря его силе. Двое старых и сутулых рабочих пытались приподнять бочонок с яблоками, чтобы вкатить его на довольно высокую платформу. Возчик, доставивший бочонки, стоял, упершись руками в бедра, и, глядя на их усилия, хохотал. Белобрысый немец [19]стоял на платформе и ругался на ломаном английском языке. Мак-Грегор остановился и стал смотреть, как двое людей напрягали все свои силы. В его глазах засветилось бесконечное презрение к их слабости. Оттолкнув их в сторону, он могучим напряжением мускулов приподнял бочонок, подбросил его на платформу и одним толчком вкатил в открытую дверь склада.

Оба рабочих стояли, глупо ухмыляясь. А на противоположной стороне улицы, где находилось пожарное депо, раздались аплодисменты. Возчик повернулся и приготовился скатить с грузовика еще один бочонок. Во втором этаже фруктового склада открылось окошко, и там показалась седая голова. Резким голосом старик крикнул белобрысому немцу:

— Эй, Фрэнк, наймите-ка этого парня и пошлите ко всем чертям шестерых других!

Мак-Грегор вспрыгнул на платформу и направился в открытую дверь склада. Немец последовал за ним, разглядывая огромную фигуру рыжеволосого гиганта и несколько неодобрительно покачивая головой. Он, казалось, хотел сказать: «Люблю я сильных людей, но ты, брат, уж слишком силен». Словно конфуз, выпавший на долю двух слабых рабочих, отразился на нем самом. Те двое стояли, поглядывая друг на друга. Можно было подумать, они готовятся к драке.