Елена Стрельникова - Химия. Узнавай химию, читая классику. С комментарием химика

– Он вам врет, – сказала Надька.

– А вот и не врет, потому что мы сами видели, как он светится.

Я посмотрел на Надьку с нескрываемым торжеством и, сложив руки на груди крестом, оскорбительно захохотал ей в лицо.

– Может быть, не веришь? – спросил я.

– Не верю, – ответила она, – потому что ты известный брехунишка.

– Клянусь! – гордо возразил я.

– А чем докажешь? – спросила она.

– Пойдем в подвал к Фесенкам, сама увидишь.

– Будешь светиться? – подозрительно спросила Надька.

– Буду светиться, – ответил я.

– Пойдем!

– Пойдем.

Мы спустились в подвал, пошли ощупью по темному коридору, причем я хорошенько наслюнил себе пальцы, нос и уши и украдкой потер их кусочком фосфора.

Я остановился, внезапно повернулся к Надьке светящимся лицом и поднял вверх растопыренные светящиеся пальцы.

– Теперь ты убедилась? – спросил я.

Надька стояла передо мной, потеряв от изумления дар речи.

…Я слышал в темноте, как бьется ее сердце…

– Ты что, на самом деле волшебник? – наконец спросила она.

– А то нет! – ответил я.

Мы выбрались из подвала наверх, и я был поражен яркостью мира, синевшего, зеленевшего, желтевшего, сверкавшего вокруг нас так сильно, что даже стало больно глазам.

Надька стояла передо мной высокая, стройная, длинноногая, с поцарапанными коленками, с прямым красивым носиком с легкой горбинкой, чуть-чуть позолоченным веснушками, с прозрачными голубыми глазами, с тугими локонами, по два с каждой стороны, между которыми жарко горели удлиненные раковины ее небольших мальчишеских ушей. Вообще, в ней было что-то грубо-мальчишеское и вместе с тем нежное, девичье.

…Мы стояли рядом, вечные соперники и враги, влюбленные друг в друга, и я чувствовал себя победителем…

Она смотрела на меня с суеверным ужасом, точно я впрямь был волшебником, посвященным в тайны Елены Блаватской.

– А ты меня примешь в свою компанию? – спросила Надька робким голосом. – Я хочу, чтобы ты посвятил меня в тайны Блаватской.

Я немножко поломался, а потом сказал:

– Эти тайны я могу открыть только тому, кто поклянется навсегда стать моим послушным рабом.

– Мне не надо всех тайн, – ответила она, глядя на меня своими чудными аквамариновыми глазами с жесткими рыжеватыми ресницами, что делало ее чем-то неуловимо похожей на англичанку, – мне только хочется узнать, как тебе удается светиться в темноте.

– Чего захотела! Светиться в темноте – это самая главная тайна.

– Ну так открой мне эту тайну. Я тебя очень прошу, – сказала Надька голосом, полным почти женского, нежного кокетства.

Я посмотрел на нее и понял: она вся с ног до головы охвачена таким страстным, непобедимым любопытством, что мне теперь ничего не стоит превратить ее в свою послушную рабу.

– Хорошо, – сказал я, – пусть будет так. Но ты должна признать себя моей рабой.

Надька немного поколебалась.

– А без этих глупостей нельзя? – спросила она.

– Нельзя! – отрезал я.

– Хорошо, – сказала она тихо, – но если я стану твоей рабой, тогда ты мне откроешь тайну?

– Открою, – сказал я.

– Ну так считай, что с этой минуты я твоя раба. Идет?

– Э, нет, – сказал я. – Это не так-то просто. Сперва ты должна исполнить ритуал посвящения в мои рабыни; в присутствии всей голоты ты должна стать передо мной на колени, наклонить голову до земли, а я в знак своего владычества поставлю тебе на голову ногу и произнесу: «Отныне ты моя раба, а я твой господин», и тогда я открою тебе тайну свечения человека впотьмах, завещанную мне Еленой Блаватской.

– И ты даешь честное благородное слово, что тогда ты откроешь тайну свечения? – спросила Надька, дрожа от нетерпения.

Она готова была на все.

– Честное благородное, святой истинный крест, чтоб мне не сойти с этого места! – сказал я с некоторым завыванием.

Надя решительно тряхнула всеми своими четырьмя английскими локонами и стала передо мной на одно колено, немного подумала и решительно стала на другое.

– Ну-ну, – сказал я, – теперь склоняйся до земли.

Надя повела плечами и с некоторым раздражением положила свою голову на сухую, рыжую землю пустыря, поросшего пасленом, на котором уже созревали мутно-черные ягоды.

Вокруг нас стояла толпа мальчиков и девочек, которые молча смотрели на унижение передо мной Надьки Заря-Заряницкой.

…Она была в матроске с синим воротником, в короткой плиссированной юбке. Приподняв голову с земли, она смотрела на меня прелестными, умоляющими глазами…

– Может быть, не надо, чтобы ты ставил ногу на мою голову, я уже и так достаточно унижена, – почти жалобно промолвила она.

– Как угодно, – сурово сказал я, – но тогда ты никогда не узнаешь тайну свечения человеческого тела.

– Ну, черт с тобой, ставь ногу на голову, мне не жалко, – сказала Надька, и я увидел, как из ее глаз выползли две слезинки.

Я поставил ногу в потертом башмаке на Надькину голову и некоторое время простоял так, скрестив на груди руки.

– Теперь ты моя раба! – торжественно сказал я.

Надька встала и сбила с колен пыль.

– А теперь ты должен открыть мне тайну, – сказала она. – Открывай сейчас же.

– Пожалуйста, – с ехидной улыбкой ответил я. – Вот эта тайна.

При этом я вынул из кармана кусочек фосфора.

– Что это? – спросила Надька.

– Фосфор, – холодно ответил я.

– Так это был всего лишь фосфор! – воскликнула она, побледнев от негодования.

– А ты что думала? Может быть, ты вообразила, что это на самом деле какая-то тайна Елены Блаватской? Вот дура! И ты поверила?

Мальчики и девочки вокруг нас захохотали. Это было уже слишком.

– Жалкий врунишка, обманщик! – закричала Надька и, как кошка, бросилась на меня.

Очень загадочная история! Известно же, что красный фосфор не светится. Не раз случалось намочить спичечный коробок, и намазка от этого не начинала светиться. А ведь она почти на треть состоит из красного фосфора! Феномен, о котором рассказывает Валентин Катаев, нигде больше не описан. Но если бы свечения не было, не было бы и истории из детства писателя. Другие эпизоды его воспоминаний очень яркие и достоверные, и в случае с красным фосфором трудно заподозрить выдумку. Разве что детское восприятие слегка исказило, преувеличило картину. Но без свечения там определенно не обошлось. В чем же дело?

Вот вероятное объяснение. Вы помните, что Бранд обнаружил в результате своего эксперимента белый фосфор, а с красным человечество познакомилось спустя полтора столетия, когда Шреттер получил его при нагревании белого фосфора. И до сих пор сначала восстановлением фосфоритов в электропечах в промышленности получают белый фосфор, а уже затем из него получают красный. Поэтому красный фосфор дороже белого, а шведские спички были дороже фосфорных. С образцом красного фосфора, полученного промышленным способом, и имел дело Валентин Катаев. Скорее всего, в этом образце содержалось довольно значительное количество примесей белого фосфора. По ГОСТу 1998 г. в красном фосфоре второго сорта может быть не более одной сотой процента примесей белого фосфора (но в 1908 г. ГОСТа еще не было, и примесей в красном фосфоре вполне могло быть гораздо больше). Поэтому, хоть чистый красный фосфор не ядовит, но товарный красный фосфор, не прошедший специальную очистку, все же токсичен из-за этих примесей. При его проглатывании возможно расстройство желудка, а первая помощь та же, что и при отравлении белым фосфором, – промывание желудка слабым раствором медного купороса или марганцовки.