Орхан Кемаль - «Преступник»

Джевдет покосился на товарища.

— Скажи, почему ты не хочешь? — спросил Хасан.

— Не хочу, и все тут… — буркнул Джевдет.

— И к адвокату отказался пойти…

— Да, отказался. Лучше опять буду торговать.

— Ладно, это дело твое. Но почему все-таки ты не хочешь работать на фабрике? Разве это плохо?

— Сам не знаю почему, но не хочу ни прислуживать у адвоката, ни работать на фабрике!

— По-твоему, работать на фабрике и быть слугой у адвоката — одно и то же?

— Нет, но…

— Тогда в чем же дело?

Джевдет повернулся к Кости:

— Будем торговать как раньше, идет?

Кости улыбнулся.

— Ну, конечно!

Хасан вспыхнул. Его душила злость: «Вот так друг!» Он думал, Джевдет сразу согласится и даже обрадуется, что они будут работать вместе, бросится к нему на шею. Теперь Хасану тоже казалось, что Джевдет сильно изменился.

Он встал.

— Извини меня. Скоро полдень. Мне на работу.

Джевдет, Кости и Джеврие не стали его удерживать. Проводили до дверей. Перед тем как выйти, Хасан обернулся к Джевдету:

— Если тебе придется туго или вдруг надумаешь работать вместе со мной…

— Разыщу тебя! — оборвал его Джевдет.

— И придешь ко мне только… только когда тебе надо будет устроиться на работу или окажешься в тяжелом положении?

Джевдет обнял его.

— Что ты! Какой ты стал обидчивый! Я всегда буду заходить к тебе!

— Нет, не всегда. Ты просто можешь не застать меня дома. По субботам, после полудня, и в воскресные дни…

— Хорошо.

Хасан, все еще хмурый, вышел.

Трое старых друзей остались одни.

— Он обиделся на тебя, Джевдет-аби, — проговорила Джеврие.

Джевдет и сам это понял.

— Что поделаешь! — ответил он. — Мне больше нравится торговать на улице с Кости.

Голубоглазый Кости обнял его.

— И мне тоже, но…

— Что?

— Я уже работаю в другом месте!

— Где?

— У лавочника на Тахтакале… помнишь, он отпускал нам в долг товар?

— У него? Брось ты это! Скоро лето. Помнишь, как в прошлом году?… Эх!

— Обедали вместе у моря…

— Гоняли в футбол, купались…

— Ходили в кино…

Кости уже хотел ответить согласием. Конечно, он уйдет из лавки. Да и работает-то он там всего третий день… Но в этот момент в комнату вошла мать, услышавшая их разговор.

Ей, конечно, было жаль мальчика, ни за что просидевшего так долго в тюрьме. И все же она не хотела, чтобы он опять был вместе с ее сыном. Рядом с Кости Джевдет казался взрослым. Мало ли чего он мог набраться в тюрьме? Вдруг сын попадет под его влияние?

Она подошла к ним.

— Торговал бы, как и раньше, с лотка, сынок, — мягко сказала она Джевдету. — А Кости пусть остается в лавке. Ты тоже мог бы работать там, но…

Радостные огоньки в глазах Джевдета сразу померкли. Он догадался, чего добивается мать Кости, и ему стало не по себе. Значит, так? Для него уже не существовало ни Кости, ни его матери, ни сестры. Конечно, они уже считают его «испорченным».

Мать Кости приводила какие-то доводы в подкрепление своих слов, но он уже не слушал.

— Мой лоток дел?

— Конечно, сынок, — ответила она. — Целехонек, я его убрала. Обожди-ка, сейчас найду!

Она принесла лоток. Он и в самом деле был в полном порядке — как в тот злосчастный день, когда Джевдет носил его в последний раз.

— Не подумай чего-либо плохого, сынок. Кости надо, наконец, по-настоящему пристроиться… Я ведь люблю тебя как родного сына.

— Спасибо.

— Вот и ты бы занялся каким-нибудь делом. Что толку болтаться с лотком по городу?

— Каким делом?

— Ну, поступил бы, к примеру, на фабрику, где работает Хасан!

— Нет. Я сейчас поторгую на улице. Может быть, потом.

— Посмотри на Кости. Теперь он за два дня зарабатывает столько же, сколько раньше не зарабатывал и за неделю. Хозяин его очень хороший человек. Обещал скоро прибавить жалованье.

Джевдет испытывал какое-то мучительное чувство — каждое слово матери Кости кололо, унижало его. Он думал только о том, как побыстрее уйти. Пыхтя носом, весь красный, неловко поднялся.

— Ты куда? — забеспокоилась мать Кости.

— Я пойду.

— Куда же?

— Сходим в квартал с Джеврие, ненадолго.

— Вечером придешь?

— Ага!..

— Ты обиделся? — озабоченно спросил Кости.

— Я?

— Так ты ночуешь у нас? К вечеру я тебя жду обязательно!

— Ладно, приду. Только вот не знаю, может, соседи в квартале…

— Тогда придешь завтра. Договорились?..

Джевдет не ответил. Пожав Кости руку, он почти выбежал из дому.

Джеврие взяла его за руку.

— И у этих делать нечего, правда, Джевдет-аби?

Она словно задела его самое больное место.

— Нечего! — закричал он. — Ни у кого делать нечего! Я ни к кому не пойду, ни с кем не буду дружить!

— А со мной?

— Не знаю!

Он весь кипел. Понятно: Хасан дуется из-за адвоката. Хорошо же! Сам пусть прислуживает! Ну, а Кости…

Джеврие была довольна. Теперь все ясно: Джевдет-аби не останется у Кости. А где еще ему жить, как не у них с бабкой?

— Никто не может понять меня! — удрученно проговорил Джевдет.

— И я? — обиделась Джеврие.

Он смерил ее взглядом:

— И ты тоже.

— Почему же, Джевдет-аби?

Джевдет остановился, взглянул ей в глаза.

— Можешь умереть, если я скажу: умри?

— Могу! — ни секунды не колеблясь, ответила маленькая цыганка.

— А как же твоя бабка?

— Плевать на нее!

— Ты пошла бы со мной в ад?

— Конечно!

Глаза Джевдета сразу подобрели, он улыбнулся.

— Я еще в тюрьме знал, что так будет! Все против меня. Одна ты — нет. Молодец! Вот увидишь, ты станешь Прекрасной Нелли. А я — Храбрым Томсоном. На голове у меня будет ковбойская шляпа, за поясом — два длинноствольных пистолета. Я войду в трактир «Зеленая обезьяна»… Бам! И гоню разбойников с алыми платками на шее прямо к твоему дому. Ты стоишь на балконе и аплодируешь мне!

Джеврие захлопала в ладоши:

— Вот здорово! И я стану ханым-эфенди [62] Ханым-эфенди — форма почтительного обращения к женщине. , правда?

— Конечно.

— А во что я буду одета?

— На тебе будет красивое платье из голубого шелка. Дорогое-дорогое! Такого никто не может купить здесь, в Турции! Ты помашешь мне рукой. А я отвечу тебе вот так — кивком головы!

— Ты никому не будешь улыбаться? Только мне?

— Никому.

— И никому не будешь кивать головой, кроме меня?

— Никому. У нас будет свой автомобиль. Куча денег… Приедем в Турцию… Ни полиция, ни кто другой не осмелится нас тронуть.

— А если осмелятся?

— Мы заставим их пожалеть об этом!

— Как?

— Тогда увидишь! Мы приедем с кучей денег. Щедро отблагодарим тех, кто нам помогал. Потом, знаешь, что я сделаю?

— Что?

— Бам! Разыщу нашего адвоката! Он меня, конечно, не узнает. Я прикажу ему: «Руки вверх!» Он испугается, начнет умолять: «Пощади!» Я наведу на него пистолеты: «Выкладывай денежки!» Он отдаст все — до последнего куруша.