Александр Дюма - Дюма. Том 45. Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

— Кто там? — спросил метр Адам.

— Откройте! — раздался голос.

— А кому? — продолжал спрашивать художник.

— Бедняге, который умрет, прежде чем попадет в Никотеру, если ты над ним не сжалишься.

— А что с ним случилось?

— Его чуть не убил Марко Бранди.

Джельсомина вздрогнула; метр Адам глядел на нее: оба не знали, как поступить.

— Отец, отворите, это я, — послышался слабеющий голос.

— Бомбарда! — одновременно воскликнули девушка и старик.

— Сыночек мой! — пробормотала старая Бабилана и поднялась, вся дрожа; чтобы устоять на ногах, она оперлась обеими руками о стол.

Метр Адам открыл дверь.

Пешие жандармы внесли на руках молодого человека в мундире королевской артиллерии; в груди у него была большая рана, откуда потоком хлестала кровь. Старик весь побелел; Джельсомина упала на колени. В эту минуту к хижине подъехали замеченные ранее всадники; молния высветила всю дорогу: она оказалась пустынной.

— Метр, — обратился к художнику командовавший отрядом вахмистр, — ты не видел молодого человека лет двадцати пяти — двадцати восьми, с длинными черными волосами и с бакенбардами до самой шеи, возможно уже раненного? Если ты его видел, скажи нам сейчас же, поскольку именно он пытался убить твоего сына.

На губах несчастного отца появилась мстительная улыбка; он было открыл рот, чтобы обо всем рассказать, но в этот момент Джельсомина вскрикнула, и метр Адам посмотрел на нее: дочь стояла на коленях, заломив руки, и глядела на метра Адама с невыразимой тоской в глазах.

— Я никого не видел, — заявил он.

И, взяв сына на руки, он отнес его в комнату, расположенную напротив той, где скрывался Марко Бранди.

Спустя полтора месяца после только что описанных нами событий капрал Бомбарда и Марко Бранди примерно через час после "Аве Мария" вышли рука об руку из дома метра Адама: один — чтобы явиться в свой полк, другой — чтобы вернуться в свой отряд. Первый отправился просить об увольнении со службы, второй намеревался подать в отставку. Мы оставим храброго капрала, с которым наши читатели уже успели познакомиться, спокойно следующим в Мессину, и вместе с Марко Бранди отправимся в Козенцу.

Марко Бранди не принадлежал к числу романтических разбойников наподобие Жана Сбогара, представленного Нодье, или созданного нами образа Паскуале Бруно. По отношению к нему лично общество не совершило никакой великой несправедливости, которая загнала бы городского человека в горы. Он просто-напросто был разбойником от рождения: его отец был предводителем одной из банд, а он унаследовал это положение, и вот при каких обстоятельствах.

Плачидо Бранди был командиром одного из разбойничьих отрядов, который формировался в 1806 году в Калабрии для борьбы с французами, оккупировавшими страну. На протяжении шести или семи лет он вел войну в интересах короля; однако по окончании этой войны, поскольку король, будучи занят другими делами, не позаботился о том, чтобы воздать ему должное, Плачидо Бранди решил продолжать войну в собственных интересах. Храбрости ему было не занимать, а люди у него были преданные, выносливые, готовые разделить все превратности судьбы со своим предводителем. Так Плачидо Бранди оказался во главе одной из самых грозных банд, о которой только и говорили на всем пространстве от мыса Спартивенто до Салернского залива.

Несправедливость Фердинанда по отношению к нему сильно его озлобила. Он видел, как люди, ничего не совершившие ради восстановления короля на престоле и лишь последовавшие вместе с двором на Сицилию, где на протяжении восьми лет участвовали в парадах вместе с англичанами, хотя воинские звания обязывали их вести себя совершенно по-иному, по возвращении в Неаполь получили все те награды, что по праву должны были принадлежать другим; те же, чья кровь до сих пор не высохла на дороге, по которой проследовал Фердинанд, чтобы возвратиться на трон, оказались либо в опале, либо в ссылке. В результате этого Плачидо Бранди, давший торжественную клятву вечной ненависти к французским мундирам, распространил ее и на неаполитанские мундиры, так что он воспользовался перемирием именно для того, чтобы обратить оружие против другого противника. Ему от этого было только лучше, ибо он предпочитал воевать со стражниками Фердинанда, а не с вольтижёрами Иоахима.

К этой новой ситуации Плачидо отнесся с полнейшим пониманием. Дружеские отношения с местными жителями остались прежними; его клятва вечной ненависти распространялась лишь на военных. Однако время от времени, поскольку люди в военной форме обычно, в отличие от тех, кто носит другую одежду, имели при себе незначительное количество скудо, он вынужден был изымать их у путешественников, а поскольку англичане стали передвигаться по Сицилии сухим путем, чего они не могли делать во времена французской оккупации, он возмещал свои накладные расходы за счет какого-нибудь неудачливого богача или благородного лорда, так как экспедиции, предпринимавшиеся им из личной ненависти, доходов не приносили.

К несчастью, военачальником он был не слишком даровитым и потому не в состоянии был избегнуть ошибок, чем не преминул воспользоваться его противник. Во время плохо организованного отхода Плачидо Бранди с тремя или четырьмя сподвижниками оказался в окружении целой роты; сопротивление было бесполезно, но, тем не менее, Плачидо Бранди сражался как лев. Однако то, что должно было случиться, случилось: после отчаянной схватки трое сопровождающих были убиты, а сам он оказался в плену. Что касается победителей, то все они были вознаграждены по заслугам: лейтенант получил звание капитана, сержанты стали младшими лейтенантами, капралы превратились в сержантов, а все солдаты были произведены в капралы.

Плачидо Бранди был временно препровожден в Козенцу; мы говорим "временно", поскольку, согласно неаполитанскому уголовному кодексу, судебный процесс над преступником следовало проводить в том самом месте, где им было совершено преступление. В конце концов, никто не собирался вменять в вину пленнику мелкие прегрешения, совершенные в этих местах по отношению к французам, ибо его призывали к ответу за содеянное лишь начиная с того дня, как Фердинанд вернулся на трон. Так что особенно жаловаться не стоило.

Плачидо заявил, что ему не в чем себя упрекнуть, разве что в одном убийстве, совершенном примерно четыре года назад, то есть через несколько месяцев после обращения к новому образу действий. Жертвой был неаполитанский полковник, направлявшийся с Сицилии, где стоял его гарнизон, через Калабрию прямо в ставку. Событие это произошло между Милето и Монтелеоне, так что Плачидо был переведен, соответственно, из Козенцы в Монтелеоне.