Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 39. Воспоминания фаворитки

Бонапарт спас Конвент, разметав картечью взбунтовавшиеся секции на ступенях церкви святого Рока.

Эта победа, покончившая с гражданской войной, а также покровительство генерала Барраса вскоре после этого обеспечили ему звание командующего Итальянской армией.

При венском дворе говорили, что Франция сошла с ума, если доверяет свою судьбу молодому человеку двадцати шести лет, известному лишь благодаря двум победам, к тому же одержанным над французами.

Королева получила от своего племянника письмо, где говорилось, что все старые австрийские генералы смеются до слез от жалости при виде этого мальчишки, которого посылают воевать с ними, стратегами в полном смысле этого слова!

И действительно, чего стоила известность Бонапарта в сравнении со славой таких знаменитостей, как Больё, Вурмзер, Альвинци и принц Карл!

Мы с нетерпением ожидали начала кампании. Австрия набрала пять армий, общей сложностью примерно около ста восьмидесяти тысяч человек. Бонапарт с тридцатью шестью тысячами войска двинулся через Савону наперерез Больё, который со своей стороны отправился ему навстречу со своими пятьюдесятью тысячами австрийцев.

Почти в то же время до нас дошли вести о битвах при Монтенотге, а также при Миллезимо и Дего.

Велико было наше изумление, когда Больё оказался разбит в трех схватках, потерял шесть тысяч убитыми, восемь тысяч пленными и вдобавок лишился десяти или двенадцати пушек.

Но потом все обернулось и того хуже. Как стало известно, сардинская армия была отрезана от австрийской и в свою очередь разгромлена при Мондови, а десятитысячное войско австрийцев, имевшее восемнадцать пушек, было атаковано у моста Лоди и обращено вспять двумя тысячами французов под командованием все того же генерала Бонапарта. Мало того: генерал Массена вошел в Милан, после чего в Париже был заключен мирный договор между Французской республикой и королем Сардинии. По условиям этого договора король уступал французам Савойю, Ниццу и Тенде, обеспечивал их войскам беспрепятственное прохождение через свои владения и предоставлял в их распоряжение свои форты и крепости, а также соглашался срыть укрепления у Брунетты и Сузы.

Как легко догадаться, в мои намерения не входит подробное описание всей этой кампании, я хочу лишь отметить главные события и поведать о впечатлении, какое они на меня произвели. Вурмзер, разгромленный вслед за Больё, после поражений под Кастильоне, Ровередо и Бассано был вынужден укрыться за крепостными укреплениями Мантуи. Альвинци, посланный ему в помощь, потерпел поражение при Арколе и у Риволи. И наконец, принц Карл, поторопившийся им на помощь, был бит везде, где натыкался на противника.

И все это за один год!

Тоскана и Сардиния уже заключили мир с Францией, герцог Моденский и папа тоже вступили в переговоры. Венеция, увидев французов у себя на пороге, приказала Месье, брату короля, после смерти дофина называвшему себя Людовиком XVIII, покинуть Верону и вообще удалиться из пределов Республики.

После этого события стали развиваться с ужасающей быстротой: генерал Массена взял Клагенфурт, столицу Каринтии, Бернадот занял Лайбах, столицу Карниолы, наконец, генерал Ожеро, войдя в Венецию, низложил прежнее правительство, заменив его выборной муниципальной властью.

Положение оказалось для нас тем более серьезным — я говорю для нас, настолько я не могла отделить своей судьбы от судьбы королевы, а сэр Уильям привык действовать заодно с королем, — итак, для нас все было тем серьезнее, что неаполитанский двор не переставал раздражать победоносного противника, посылая Австрии подкрепления, от которых не было ровным счетом никакого толку, а также составляя и распространяя угрожающие манифесты против Франции.

Король, собственно, не имел к этим манифестам никакого отношения, если не считать его подписи, да и она зачастую заменялась грифом. Все подобные сочинения составлялись генералом Актоном, князем Кастельчикалой и королевой, причем из-за того, что почерк королевы был довольно некрасив, браться за перо почти всегда приходилось мне.

У меня сохранились один или два подобных манифеста. По несдержанности их выражений легко судить, в какое опасное положение поставил себя двор Обеих Сицилий по отношению к французскому правительству:

"Пусть же ничто не послужит в наших глазах оправданием французам: они убили своего короля, покинули храмы, изгнали и истребили священнослужителей, обрекли на смерть своих лучших, величайших граждан и, наконец, надругались не только над всеми законами общества, но и над всеми законами справедливости и, не довольствуясь своими собственными злодеяниями, разнесли и рассеяли семена преступления в завоеванных ими землях и в странах, куда их доверчиво допустили, приняв за друзей.

Однако ныне чаша терпения переполнилась: народы поднялись, дабы в свою очередь повергнуть их во прах. Последуем же примеру сих справедливых и отважных защитников добра, доверимся Божьей помощи и силе нашего оружия. Пусть во всех церквах возносятся молитвы. И вы, благочестивые неаполитанцы, молитесь, дабы испросить у Господа мира и покоя для нашего королевства. Внимайте голосу ваших духовных отцов, следуйте их советам, исходящим с церковных кафедр или звучащим в тиши исповедален.

И, поскольку во всех общинах началась запись добровольцев, пусть все те, кто способен носить оружие, впишут свои имена в сии почетные списки. Вспомните, что вы делаете это во имя защиты родины, трона, свободы, нашей трижды святой христианской веры! Подумайте о том, что ныне решается судьба ваших жен и детей, что под угрозой ваше достояние, все радости вашей жизни, добрые патриархальные нравы, законы, завещанные вам предками! Я с вами в ваших молитвах и ваших сражениях. Кто не предпочтет смерть жизни там, где жизнь можно купить лишь ценой отказа от свободы и справедливости?!"

Далее король, а вернее те, кто говорил от его имени, обращался к епископам, кюре, исповедникам и миссионерам:

"Мы повелеваем, чтобы во всех церквах Обеих Сицилии производились молебствия в течение сорока часов и проповеди покаяния, дабы испросить у Господа благоденствие для нашего государства. С этой же целью вам надлежит с высоты алтарей и кафедр и в часы исповеди напоминать неаполитанцам и всем обитателям нашего королевства об их долге христиан и подданных, убеждая их посвятить Господу чистоту своего сердца, а отечеству — силу своего оружия, чтобы защитить религию и трон.

Поведайте вашей пастве о заблуждениях, в которых погрязла Франция, о лживости той тирании, которую там именуют свободой, о ересях и, что хуже того, о французских войсках, наконец об угрозе всеобщей гибели! Вдохновляйте народ на борьбу посредством крестных ходов и других священных церемоний и дайте каждому из ваших прихожан ясно понять, что революционные движения, потрясая общество до основания, ниспровергают две прочнейшие его опоры — Церковь и трон".