Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 39. Воспоминания фаворитки

Это воззвание провозглашалось под звуки трубы на всех улицах и перекрестках Неаполя и было развешано на всех стенах, его растолковывали во всех церквах.

Сорокачасовые молебствия были объявлены по всей стране и незамедлительно начаты в архиепископской церкви святого Януария.

Надо заметить, что священники, кто по убеждению, кто в порыве фанатического рвения, от всей души способствовали намерениям королевы. Королевская чета с величайшей торжественностью явилась в собор в окружении министров, придворных, чиновников магистратуры — всех, кто тем или иным образом зависел от правительства. Простонародье последовало их примеру, и церкви настолько переполнились, что стало невозможно проехать по улицам, если учесть, что в Неаполе редко встретишь улицу, где бы не было церкви, а перед каждой из них стояла толпа молящихся: не сумев протолкаться внутрь, они скапливались у входа. С этих пор неаполитанцам стали изображать французов как воров, убийц, разбойников, еретиков, отлученных от Церкви, которым нельзя верить и по отношению к которым нет надобности держать слово; их можно преследовать как outlaws [44] Люди вне закона (англ.). , убивать ударом кинжала в спину, им можно давать отраву у своего гостеприимного очага, убивать во сне, наконец, их можно просто убивать как бешеных псов.

И вот пример ослепления, в какое приводят нас страсти: я разделяла эту ярость против страны, где в свой час мне придется просить приюта, и она мне его даст, в то время так Англия, для которой я сделала все что могла, отказала мне в куске хлеба!

В конечном счете о тех чувствах, что обуревали меня тогда, лучше всего говорят несколько писем, в то время написанных мною, и отдельные места из них я приведу здесь, не изменив ни единого слова.

Но было в неаполитанском обществе сословие, не разделявшее этой ненависти к французам и, следовательно, не присоединившее своего голоса к молитвам об их погибели, возносимым к Небесам.

К нему принадлежали все люди свободных профессий, независимые, образованные представители mezzo ceto — юристы, врачи, философы, адвокаты, поэты. Поэтому королева, забыв приступ раскаяния, испытанный ею после гибели первых жертв, и особенно после смерти Караманико, взялась за преобразование Государственной джунты и пустила по следу новой дичи троицу, прозванную сбирами королевы — Ванни, Гвидобальди и Кастельчикалу.

Тюрьмы опять наполнились, и на этот раз в списки заключенных попали самые громкие имена Неаполя.

Однако среди всех этих приготовлений к войне не только оборонительной, но и наступательной нас изумило перемирие, заключенное в Брешии, и последовавшее за ним подписание папой Пием VI договора в Толентино: по условиям его святой отец отдавал французам Болонью, Феррару и Романью, притом разрешал этим провинциям учредить у себя республиканское правление — уступка, какой они не преминули воспользоваться.

Таким образом, испытания, которые королева считала отдаленными, быстро надвигались на нас. Французы ушли, но принципы, что они несли с собой, семена идей, с их силой, превышающей человеческую, пустили корни в той почве, где они были посеяны.

Генерал Актон и королева поняли, что нельзя терять ни минуты. Им было известно, что правительство Директории побуждало Бонапарта совершить возмездие, заслуженное правительством Обеих Сицилий, и что он на это отвечал:

"Сегодня мы еще недостаточно могущественны, чтобы придать этому возмездию такую сокрушительность, какую ему необходимо. Но придет день, когда мы заставим их сполна заплатить за все былые, нынешние и будущие вероломства. Могу вас уверить, что король Фердинанд и королева Каролина ничего не потеряют, если немного подождут!"

Этот ответ стал известен в Неаполе слово в слово, и хотя из него следовало, что опасность на какое-то время отдаляется, король был так напуган этим дамокловым мечом, повисшим над его головой, что послал к Бонапарту князя Бельмонте с поручением любой ценой добиться с ним мирного договора.

Одиннадцатого октября 1797 года уполномоченными двух правительств было подписано соглашение; приведу его здесь полностью, ибо оно дает понятие о том состоянии зависимости и страха, которое испытывал неаполитанский двор, оказавшись лицом к лицу с Французской республикой.

Впрочем, подобно тому как кувшин тем больше наполняется водой, чем ниже его опустишь, так и сердце королевы наполнялось ненавистью по мере того, как обстоятельства вынуждали ее терпеть унижения.

Договор был составлен в самых недвусмысленных выражениях:

" Неаполь, покончив со всеми другими союзами, впредь будет сохранять нейтралитет и обязуется закрыть свои порты для судов всех держав, пребывающих в состоянии войны с Францией.

Число враждебных Франции кораблей, принятых здесь, не должно превышать четырех.

Всем заключенным французам, попавшим в тюрьму по политическим обвинениям, возвращается свобода.

Надлежит произвести серьезное следствие, дабы разыскать виновников похищения документов французского посла Мако.

Французы в Неаполе получают право свободно отправлять всевозможные религиозные культы.

С Французской республикой будет подписан торговый договор, согласно которому Франция получит возможность пользоваться портами Сицилии на тех же условиях, что и наиболее благоприятствуемые нации.

Неаполь признает Батавскую республику и впредь будет считать ее существование обусловленным настоящим мирным договором".

Кроме того, был еще пункт, которому полагалось оставаться в тайне от всех, кроме самих договаривающихся сторон. Он выглядел так:

"Король выплатит Французской республике восемь миллионов франков (два миллиона дукатов).

Со своей стороны Франция впредь до окончания переговоров с верховным понтификом обязуется не продвигать свои войска далее крепости Анкона и ни делом, ни словом не будет вмешиваться в военные действия, ведущиеся в Южной Италии".

Итак, всего за один год обстоятельства решительно изменились.

Этого маленького генерала Буонапарте, над которым все посмеивались и который победил в военной кампании, достойной быть поставленной в один ряд с деяниями Александра, Ганнибала и Цезаря, Директория нарекла посланцем Провидения. Французская республика преподнесла ему знамя, на котором золотыми буквами было начертано:

"Генерал Бонапарт уничтожил пять армий, одержал победу в восемнадцати регулярных сражениях и шестидесяти семи вооруженных схватках, взял 160 000 пленных, отправил во Францию 160 знамен, чтобы украсить ими здания военных ведомств, 1180 стволов артиллерии, дабы пополнить ими наши арсеналы, 200 миллионов для государственной казны, 51 военный корабль, что стоят ныне на якоре в наших портах, шедевры искусства, теперь украшающие наши картинные галереи и музеи, драгоценные рукописи для наших общественных библиотек и, наконец, освободил от угнетения восемнадцать народов".