Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 36. Исаак Лакедем. Актея

Если бы персы могли бежать, они были бы обречены, но куда бежать? Ночью, не зная дороги, имея слева море, справа трахинские скалы, позади — фессалийские ущелья, они смогли противопоставить погибели лишь неподвижное стояние огромного скопища людей, — и их убивали всю ночь.

Но настал день, и первые же лучи солнца выдали малочисленность нападавших. Тогда вся громада персидского войска обступила их, чтобы, как разверстая бездна, поглотить оставшихся в живых воинов Леонида.

Но тем не менее схватка была жестокой как никогда. Леонид пал мертвым! Соблазнительная честь завладеть его останками и доблестное рвение отстоять тело своего предводителя подвигла и нападавших, и защищавшихся удвоить ярость боя; в итоге два брата Ксеркса, много персидских военачальников, двести спартанцев, четыреста лакедемонян, столько же феспийцев и двести фиванцев были принесены ради него в жертву во время этой чудовищной гекатомбы. Жертва, достойная героя! Наконец в высшем напряжении сил, отбросив врагов, греки остаются хранителями тела своего вождя, в полном порядке отступают, выдержав четыре наступления персов, оставляя в каждом убитых, но все же не расстраивая рядов. Они переходят Феникс, но останавливаются у стен своих укреплений и держатся там, пока десять тысяч "бессмертных" во главе с Гидарном не обрушиваются на них с тыла.

Погибли все.

Лишь трое уцелели совершенно случайно. Один — почти ослепнув, — остался около селения Альпен. Узнав, что туда вошли воины Гидарна, он велел своему рабу подвести себя близко к "бессмертным", взял меч и щит и, бросившись в гущу врагов, пал, пронзенный их клинками… Двое других, не зная, что сражение вот-вот произойдет, отлучались с поручениями своего предводителя; по возвращении их заподозрили в том, что они нарочно не успели к решающей схватке. Тогда один убил себя сам, а другой искал и нашел свою смерть в битве при Платеях.

Ксеркс же продолжил свой путь и был остановлен лишь у Саламина и при Марафоне…

Аполлоний и его спутник на миг задержались у могилы Леонида. Как ни был озабочен Исаак Лакедем своей вечной схваткой с собственным жребием, ему, призванному связать воедино старый и новый мир, было невозможно не окинуть почтительным взглядом место битвы, оставившей глубокий след в веках.

Пока он оглядывал окрестности, Аполлоний рассказывал ему о Леониде, его героической преданности долгу и о бессмертном уроке, преподанном им всем племенам и народам.

Затем оба отправились дальше.

Путники приближались к цели их долгого странствия. Они вступили в Фессалию, покинув предгорья Эты, еще закопченной пламенем Гераклова костра; затем прошли через Гипату и Л амию — города колдуний, углубились в ущелья Офрия, миновали вершины, где титаны десять лет сражались с Юпитером; наконец оставили справа реку Ахелой, пытавшуюся отнять у Геракла Деяниру, когда тот плыл с ней в ее водах, и потом трижды сражавшуюся с сыном Алкмены под тремя личинами: реки, змеи и быка, оставившего в руках победителя один из своих рогов.

Пройдя ущелья Фессалии, они очутились в сердце древнего мира, у истоков мифов и преданий, на земле, истоптанной гигантскими шагами полубогов и героев. В обширной котловине, куда спустились Аполлоний и Исаак, их поджидала Канидия, чтобы приобщить к ночным мистериям, оставленным античной магией в наследство нашим средневековым колдуньям. Именно там когда-то, как говорили, плескалось гигантское внутреннее море, подобное Каспию, пока Нептун, раздвинув своим трезубцем прежде бывшие единым целым Олимп и Оссу, не дал морю вытечь по пробитой им горной долине, названной Темпе, что значит "проход".

По мере того как море, устремившись по Темпейской долине в Фермейский залив, обнажало земли, богатые плодородным илом, на них поселялись люди с Олимпа, Пинда, Оссы, Пелиона и Офрия. На скалистых высотах остались лишь кентавры, сыновья Иксиона и Облака.

Вот тут-то и начались эпические времена Фессалии. А поскольку они во многом имеют отношение к нашему повествованию, мы вынуждены окинуть их беглым взглядом.

На самом отдаленном горизонте времен, там, где история еще переплетается с преданием, во время брачного пиршества развертывается и первая из известных нам мировых драм. Лапиф Пирифой, сын Иксиона, берет в жены Гипподамию, дочь Адраста, и приглашает на торжество ее родичей кентавров и их царя Эвритиона. Невеста так прекрасна, что сраженный страстью царь посреди брачного пира приближается к ней, сжимает в объятиях и пытается похитить. Вспыхнувшая ссора превращается в драку, где в ход идет все, вплоть до головней из очага. В этом первом сражении кентавры побеждены, Эвритион взят в плен, и Пирифой возвращает дерзкому гостю свободу, в отмщение за нанесенное оскорбление отрезав ему нос и уши.

Это послужило началом войны не на жизнь, а на смерть. Изувеченный царь встал во главе войска, полный решимости уничтожить все племя лапифов. Теми же предводительствовал Кеней, который некогда был женщиной под именем Кениды. (Влюбленный в нее Нептун, добившись взаимности, в благодарность предложил исполнить любое ее желание. Кенида попросила, чтобы ее превратили в мужчину, что и было исполнено, а счастливый Нептун вдобавок одарил ее — вернее, уже его — неуязвимостью.)

Первая схватка была ужасна. Окруженный кентаврами, бессильными лишить его жизни, Кеней сражался как лев. Он не сдавался, и тогда они, стуча своими палицами по нему, как по наковальне, вогнали строптивца глубоко в недра земли. На месте же, где он исчез, победители, не утолив мстительного пыла, повалили целый лес и подожгли его.

Но из пламени выпорхнула птица с золотыми крыльями — это бессмертный Кеней улетел к небесам!

Кентавры устремились к столице страны лапифов, однако те неожиданно обрели союзника.

Тесей, которому не давала покоя слава Пирифоя, отправился из Афин на поединок с ним. Пирифой, сочтя себя достойным такого противника, с оружием в руках вышел ему навстречу. Однако же, когда тот и другой встретились лицом к лицу, они пришли друг от друга в такое восхищение, что сжимающие смертоносное оружие руки сами собой разжались, противники, обнявшись, поклялись в вечной дружбе и возвратились с места несостоявшейся схватки, прижавшись друг к другу, словно Диоскуры.

Тогда-то Пирифой и узнал о вторжении кентавров и о том, что сталось с Кенеем. Тесей и он тотчас вместе отправились на битву, так как, естественно, враги одного стали врагами другого. Война длилась три года. В конце концов кентавры, терпевшие поражения во всех стычках и спасавшиеся лишь благодаря быстроте своих ног, были разгромлены и изгнаны. На Пелионе остался только Хирон: его заслуги как наставника Тесея и громкая слава о добрых делах, чудесных исцелениях и учености обеспечили ему эту привилегию.