Александр Дюма - Дюма. Том 44. Волчицы из Машкуля

Затем, повернувшись к вздохнувшему с облегчением Куртену, капитан сказал:

— Прошу прощения, мой достойный служитель законности, за то, что я спутал вас с подобным типом. Будьте уверены — и я отвечаю за свои слова, — что, если в ближайшие три года у вас сгорит сарай, то поджог совершит не он, а кто-нибудь другой.

Не теряя времени, капитан поднялся на мостик, и Куртен с радостью услышал, как он велел свистать всех наверх и отдал приказ поднять якорь.

Уверенный в том, что ему грозила опасность, моряк торопился поскорее оказаться как можно дальше от представителей закона и, извинившись перед мэром Ла-Ложери за то, что не налил ему на прощание стаканчик водки, приказал спустить метра Куртена в лодку: пусть себе высаживается на берег там, где ему заблагорассудится.

Метр Куртен изо всех сил налегал на весла, борясь с течением реки; в ту минуту, когда его лодка уткнулась в прибрежный песок, он смог увидеть, как "Молодой Карл" медленно поплыл под раскрывавшимися один за другим парусами.

И тогда Куртен спрятался под тем же береговым откосом, под которым заметил рыбака, и стал ждать.

Не прошло и четверти часа, как он увидел Мишеля, но, к своему удивлению, среди двух сопровождавших его он не заметил Берты.

Вместо нее рядом с молодым человеком находились Мари и Малыш Пьер.

Теперь он мог поздравить себя вдвойне за хитрость и за подарок судьбы в лице Жозефа Пико, что позволило ему так удачно обмануть капитана.

Пока Мишель, Мари и Малыш Пьер оставались на берегу, он ни на секунду не спускал с них глаз; когда же они втроем сели в лодку и отправились на поиски корабля, он, не отрываясь, следил за ними; наконец, когда они отправились обратно в Нант, он с такой осторожностью шел за тремя беглецами, что на протяжении всего пути никто из них так и не заметил слежки.

Однако, несмотря на все меры предосторожности, Мишель увидел его на углу площади Буффе, именно он шел за беглецами до самого дома, в который они вошли.

Когда за ними затворилась дверь, у Куртена не оставалось больше сомнений в том, что на этот раз ему удалось узнать, где скрывался Малыш Пьер; проходя мимо двери, он достал из кармана кусочек мела и нарисовал крестик на стене. Уверенный в том, что наконец-то рыбка попалась в его сети, он подумал, что теперь ему осталось лишь вытащить сети и протянуть руку, и в его ладонь посыплются сто тысяч франков!

Метр Куртен был сильно взволнован, и не успела за троицей, за которой он следовал по пятам от самого Куерона, захлопнуться узкая дверь, а перед ним, как в свое время в ландах по дороге из Эгрефёя, предстала самая прекрасная картина из всех, что он когда-либо видел: пирамида из монет, распространявшая далеко вокруг восхитительное сияние золота.

Однако пирамида увеличилась вдвое по сравнению с той, которую он увидел в первый раз; посчитав, что мышеловка захлопнулась, метр Куртен подумал прежде всего о том, что с его стороны было бы непростительной глупостью допустить, чтобы человек из Эгрефёя разделил с ним пополам обещанное щедрое вознаграждение, и он посчитал бы себя растяпой, если бы не обошелся при дележе без него.

Вопреки тому, что было условлено между ними, Куртен решил ничего не сообщать ему, а обратиться непосредственно к властям с заявлением о том, что ему стало известно.

Но следует отдать ему должное: метр Куртен, несмотря на мерещившиеся ему наяву золотые горы, все же изредка вспоминал о молодом хозяине, который потеряет свободу, а может быть, и жизнь; только он тут же подавлял в себе столь неуместно пробудившиеся угрызения совести и, чтобы окончательно заглушить их, бросился к префектуре.

Не успел он сделать и двадцати шагов, как, сворачивая на Рыночную улицу, столкнулся лицом к лицу с человеком, бежавшим ему навстречу и оттолкнувшим его к стене.

Метр Куртен вскрикнул, но не от боли, а от удивления, ибо узнал Мишеля де ла Ложери, в то время как он считал, что тот остался за узкой зеленой дверью, той, которую мэр так старательно пометил белым крестиком.

У метра Куртена был такой изумленный вид, что Мишель обязательно почувствовал бы неладное, не будь он занят своими мыслями; однако эти мысли не помешали молодому барону обрадоваться встрече с арендатором, ибо он считал его своим другом, и подумать, что тот послан самим Небом ему на помощь.

— Скажи, Куртен, — воскликнул он, — ведь это ты шел по Рыночной улице, не так ли?

— Да, господин барон.

— Тогда ты должен был видеть убегавшего человека.

— Да нет, господин барон.

— Нет, ты должен был его видеть! Ты не мог не встретить его… он похож на сыщика.

Метр Куртен покраснел до корней волос, но тут же поборол смущение.

— Подождите, подождите, — продолжил он, решив не упустить столь неожиданно представившейся ему возможности отвести от себя какое бы то ни было подозрение, — впереди меня действительно шел какой-то человек, и я видел, как он остановился напротив той зеленой двери, которую вы можете отсюда видеть.

— Точно, это он! — воскликнул молодой барон, решивший найти того, кто за ними следил, чего бы это ему ни стоило. — Куртен, тебе представился отличный случай доказать мне свою преданность. Нам необходимо найти этого человека. В какую сторону он направился?

— Кажется, в эту, — сказал Куртен, махнув рукой в сторону первой же улицы, которая была у него перед глазами.

— Пошли со мной.

И Мишель устремился бегом по улице, на которую ему указал Куртен.

Однако, следуя за бароном, Куртен не переставал размышлять на ходу.

В какую-то минуту он даже решил оставить молодого хозяина носиться по улицам, а самому пойти туда, куда направлялся с самого начала; однако подобная мысль долго не задержалась в его голове, и он тут же порадовался, что не успел претворить ее в жизнь.

Теперь Куртену было ясно, что в доме было два выхода, а когда он узнал, что Мишель заметил слежку, то сразу понял, что этот дом был использован лишь для того, чтобы запутать следы. Так же, как и Мишель, Малыш Пьер должен был выйти на Рыночную улицу, на углу которой арендатор столкнулся с молодым бароном.

Метр Куртен снова встретился с Мишелем, а тот уж непременно знал, где находилось пристанище его возлюбленной; с помощью Мишеля мэр Ла-Ложери непременно достигнет желанной для него цели, стоит только подождать, ибо излишней торопливостью он лишь может все испортить, и он смирился с тем, что придется отказаться от мысли одним неводом выловить всю рыбку, и решил вооружиться терпением.

Ускорив шаг, он пошел рядом с молодым человеком.

— Господин барон, — произнес он, — я должен призвать вас к осторожности: настал день, улицы заполняются народом, и все прохожие оборачиваются, увидев, как вы бежите по улице в испачканной грязью и мокрой от росы одежде; если нам навстречу попадется какой-нибудь правительственный агент, у него тут же возникнут подозрения, и вас могут арестовать, а что тогда скажет ваша матушка, ведь я должен был привезти ее сюда, чтобы она дала последние указания?