Александр Дюма - Дюма. Том 53. Прусский террор. Сын каторжника

Карета по пологому спуску подъехала к берегу реки.

У береги стояло несколько лодок.

Бенедикт громко крикнул:

— Фриц!

На второй зов в лодке встал человек и ответил:

— Я здесь!

Бенедикт показался ему так, чтобы тот смог его узнать.

Все расселись в лодке.

Два солдата — спереди, Фриц и Бенедикт — у весел, полковой хирург с Еленой — сзади.

Сильный гребок веслами вынес лодку на середину реки.

Теперь задача была потруднее, чем вначале, на этот раз приходилось плыть против течения, но Бенедикт и Фриц были ловкими и сильными гребцами. Лодка легко заскользила по поверхности воды.

Они уже далеко отплыли от Деггингена, когда услышали, как часы на городской колокольне прозвонили полночь.

Проплыли Клейностхейм, Майнашафф, затем Лидер, затем Ашаффенбург.

Бенедикт сошел на берег немного выше моста. Как раз отсюда он и хотел начать поиски.

Они зажгли факелы и отдали их в руки двум солдатам.

Битва закончилась уже в темноте, поэтому вынесли только раненых, и мост все еще был загроможден мертвыми: в темных местах о них приходилось спотыкаться, а в более освещенных их можно было смутно разглядеть по белым мундирам.

Если бы Карл оказался среди пруссаков и австрийских солдат, его можно было бы легко узнать по серой куртке. Но Бенедикт был слишком уверен, что он видел, как тот дрался уже за мостом, и не стал терять время там, где его друга не было.

Они спустились к равнине с разбросанными по ней купами деревьев; в глубине ее тянулся лесок под названием Красивая поросль.

Ночь выдалась темной, луны не было, на небе не светило ни звездочки; можно было подумать, что дым и пыль от сражения так и остались висеть в воздухе между небом и землей. Время от времени широкие тихие зарницы приоткрывали горизонт, будто огромное веко: на секунду вырывался луч белесого света и мертвенно-тускло освещал пейзаж. Потом все опять погружалось в темноту, еще более густую, чем раньше.

Когда зарницы угасали, единственный свет по обоим берегам Майна давали два факела, которые несли прусские солдаты и который образовывал освещенный круг диаметром в дюжину шагов.

Елена, белая, словно тень, и, словно тень, казавшаяся нечувствительной к неровностям земли, шла посреди круга и говорила, протягивая вперед руки: «Там, вот там, там!», когда ей казалось, что она видит неподвижно лежавшие трупы.

Они подходили к указанному ею месту. Там в самом деле были трупы, и по мундирам их можно было признать скорее за пруссаков или австрийцев.

Время от времени им приходилось видеть тень, скользнувшую среди деревьев, и слышать быстро удалявшиеся шаги: то был кто-нибудь из тех презренных мародеров, которые следуют за армиями нашего времени, как когда-то за древними армиями шли волки, и которым помешали заниматься их омерзительным ремеслом.

Время от времени Бенедикт жестом останавливал шествие; воцарялось глубокое молчание, и в этом безмолвии он громко кричал: «Карл, Карл!»

Елена, с остановившимся взглядом, с затаенным дыханием, казалась тогда статуей Ожидания.

Ничто не слышалось в ответ, и маленький отряд вновь отправлялся на розыски.

Время от времени Елена тоже останавливалась и машинально, едва слышно, словно боясь собственного голоса, звала в свою очередь:

— Карл! Карл! Карл!

Они подходили к леску, и трупы стали попадаться все реже и реже. Бенедикт опять сделал одну из тех остановок, вслед за которой наступала тишина, и в пятый или в шестой раз крикнул:

— Карл!

Но на этот раз мрачный и продолжительный вой ответил ему и затих, заставив вздрогнуть сердца самых храбрых.

— Что это? — спросил хирург.

— Это собака воет около мертвого, — ответил Фриц.

— Неужели же?.. — прошептал Бенедикт.

А потом тут же крикнул, направляясь на голос собаки:

— Сюда, сюда!

— Боже мой! — произнесла Елена. — У вас появилась какая-то надежда?

— Может быть; идите, идите сюда!

И, не ожидая факелов, он кинулся вперед.

Выйдя к опушке леса, он опять позвал:

— Карл!..

Раздался тот же самый мрачный, жалостливый вой, но теперь он был уже ближе.

— Идите сюда, — крикнул Бенедикт, — это здесь!

Елена прыгнула через ров, вошла в лес и, не обращая внимания на то, что на ходу она рвала в клочья свое муслиновое платье, пошла вперед сквозь кустарник и колючие заросли.

Солдаты с факелами намеревались последовать за нею.

Там, в лесу, в нескольких местах послышался шум, который производили убегавшие мародеры.

Бенедикт сделал знак остановиться, чтобы дать время этим людям убежать. Потом, когда тишина восстановилась, он опять позвал:

— Карл!..

И на этот раз, как и раньше, ему ответил мрачный и жалостливый вой, но так близко, что у всех сжалось сердце.

Солдаты отступили на шаг.

Лодочник протянул руку.

— Волк! — сказал он.

— Где? — спросил Бенедикт.

— Вот, вот, там, — сказал Фриц, показывая рукой. — Не видите разве, вон в темноте глаза блестят как два угля.

И в этот миг вспыхнула одна из тех тихих зарниц. Ее свет проник сквозь верхушки деревьев, и стал отчетливо виден силуэт собаки, сидевшей у неподвижного тела.

— Сюда, Резвун! — крикнул Бенедикт.

Собаке пришлось сделать только один прыжок, чтобы оказаться рядом, она мигом бросилась на грудь хозяину и лизнула его. Потом, заняв прежнее место у трупа, она в четвертый раз завыла и на этот раз еще тоскливее, чем раньше.

— Карл здесь! — сказал Бенедикт.

Елена кинулась, так как она все поняла.

— Но он мертв! — продолжал Бенедикт.

Елена вскрикнула и упала на тело Карла.

Подошли факельщики, и в свете горевшей смолы вырисовалась живописная мрачная группа.

Карл не оказался раздетым, как другие трупы, собака сторожила его тело и сумела его защитить.

Елена распростерлась на нем, приложив губы к его губам, плача и стеная. Бенедикт стоял на коленях около нее, а вокруг его шеи обвились собачьи лапы. Хирург стоял, скрестив руки, как человек, который привык к виду смерти и сопровождающего ее горя. Наконец, Фриц просовывал голову сквозь густую листву деревьев.

Все участники этой сцены были тихи и неподвижны.

Вдруг у Елены вырвался крик; она выпрямилась и встала, вся в крови Карла, с блуждающими глазами и рассыпавшимися волосами.

Все посмотрели на нее.

— Ах! — вскрикнула она. — Я схожу с ума.

Потом, опять упав на колени, она крикнула:

— Карл! Карл! Карл!

— Что случилось? — спросил Бенедикт.

— О! Сжальтесь надо мною, — произнесла Елена, — но мне показалось, что я ощутила на своем лице его дыхание. Словно он дождался меня, чтобы испустить последний вздох!

— Извините, сударыня, — сказал хирург, — но если тот, кого вы называете Карлом, не мертв, в чем я очень сомневаюсь, то времени терять нельзя, нужно оказать ему помощь.