Генри Хаггард - Мари. Дитя Бури. Обреченный

– Кажется, я видел тебя, Номбе, но решил, что мне показалось, поэтому ничего не предпринял.

– А я боялась, – улыбнулась она, – как бы Бодрствующий в ночи не отправился на ночную разведку. Прибежал пес, он узнал меня, и я отослала его обратно к тебе. Направляясь к себе в хижину, я задумалась, и как будто вспышка молнии сверкнула – я осознала, что натворила. Король и его люди сомневались, действительно ли Учитель прячет у себя белых людей, и никогда не вернулись бы их убивать просто так, наудачу, а я развеяла все их сомнения, впрочем, как и полагается злодейке. Кроме того, целясь копьем в воздушного змея, я попала в свою голубку, ведь это она была поддельной инкосазаной, заставила их объявить войну и погубила весь народ. Наверняка они захотят отомстить, и не двум белым путешественникам, а тому, кто надоумил ее играть роль богини. Тогда я поняла, люди Кечвайо, а их там много, несколько сотен, придут и обреют всю голову, сожгут все дерево целиком. Все до единого обитатели Черного ущелья погибнут. Тогда я стала думать, как же развязать узел, завязанный моими руками, и потушить разведенный мною костер. Мне пришло в голову просить помощи у тебя, но, безоружный, ты вряд ли справился бы с ними, а идти к Учителю я стыдилась. Да и что он мог сделать с горсткой слуг, ведь большая часть его людей ушла вместе со скотом. Он слишком слаб и не взберется по крутой тропе на плато, и не осталось времени собрать для него носильщиков. Даже если успеем, далеко нам не уйти, они все равно выследят нас и убьют. Не о себе я тревожилась, а о госпоже Хеддане, ведь ее безжалостно убьют, и все из-за моего предательства, а она для меня дороже ста жизней. Ах, лишь мысли о ней не давали мне покоя. Я взывала к духу о помощи, но он не откликался. Мой дух умер внутри меня, ибо теперь мне предстояло сделать добро, а не зло. Зато пришли другие духи, например Мамина, твоя старая знакомая. Она бушевала от гнева, как ураган, я отпрянула от нее в страхе.

«Подлая ведьма, – сказала она, – ты задумала убить Макумазана, солнце не успеет зайти за горизонт, как тебя постигнет кара. Теперь ты ищешь способ исправить собственное зло. Что ж, я помогу тебе, но не просто так».

«Чего же ты хочешь, повелительница мертвых?»

«Моя цена – твоя собственная жизнь, ведьма».

Я рассмеялась в лицо этому призраку: «И всего-то? Скорее, повелительница мертвых, укажи мне путь, а после мы сведем наши счеты».

Тогда она прошептала мне нужные слова и пропала. Близился рассвет, и я побежала, не теряя времени, перемазалась известью, надела блестящую накидку, припудрила волосы сверкающим порошком и взяла маленькую палку вместо копья, которое так и не нашла, да и времени почти не оставалось. Когда начало светать, я выбралась из ущелья и встала за поворотом. Вскоре появились убийцы, около двенадцати зулусов, а поодаль за ними следовали и другие, намного больше. Увидев богиню инкосазану, преградившую им путь, они ужасно перепугались и бросились бежать, но один, со страха, бросил копье и попал точно в цель, как тому и суждено было случиться. Он ждал, упаду ли я, но я продолжала стоять. Тогда этот зулус побежал быстрее, обгоняя остальных, ведь он теперь считал себя проклятым за то, что посмел поднять руку на Небесную принцессу. А я радовалась, о, как я радовалась!

Утомившись, Номбе умолкла, но ее прекрасные глаза лучились торжеством. В эту минуту она действительно казалась победительницей. Я восхищенно глядел на нее. Конечно, Номбе была злая, но как славно завершила она свой жизненный путь и, слава богу, не тревожилась о конечной цели. И она, похоже, ничуть не сомневалась, что будет жить снова и встретится с Маминой.

Я не знал, чем ей помочь, но оставить одну, чтобы позвать кого-то, тоже не хотел, тем более никто в целом свете не мог ей теперь помочь. Медленно, но неумолимо Номбе умирала, истекая кровью. Солнце едва взошло, и вокруг было безлюдно, неожиданно появился один из слуг и, увидав, что случилось, взвыл от ужаса и пустился бежать.

– Эй, олух! Беги скорее и приведи сюда инкози-каас Хеддану и инкози Маурити. Пускай поторопятся, если хотят застать знахарку Номбе живой.

Он помчался, словно олень, и спустя несколько минут к нам уже бежали Хеда и Энском, одетые наспех. Я пошел им навстречу.

– Что случилось?! – ахнула Хеда.

– Времени мало, – ответил я, – так что объясню вкратце. Номбе умирает, она пожертвовала собой, чтобы спасти вам жизнь. Подробности расскажу позднее. Копье, пронзившее ее сердце, предназначалось для вас. Идемте, поблагодарите ее и попрощайтесь. Энском, останьтесь со мной.

Мы стояли поодаль и наблюдали, как Хеда опустилась на колени и обняла Номбе. Они о чем-то говорили вполголоса, а затем поцеловались. В эту самую минуту и появился Зикали, с обеих сторон его поддерживали слуги. Благодаря своему дару или какому-то особому чутью он, похоже, уже обо всем догадался. О, как устрашающе выглядел старик!

Он, как жаба, плюхнулся на землю перед умирающей девушкой и принялся изрыгать проклятия на ее голову:

– Ты утратила свой дух? Он вернулся ко мне, в свою обитель, отягченный черным медом твоего вероломства, как пчела возвращается в родной улей, и поведал обо всем. Так что лучше тебе умереть, ведьма, но не надейся скрыться от меня, ибо я буду преследовать тебя и в ином мире. Проклинаю тебя, изменница, ты свела на нет все мои старания. О, настанет день, когда я отплачу тебе сполна, придет время жатвы, когда взойдут семена позора, посеянные тобой!

Номбе открыла глаза и посмотрела на него.

– Твои путы порвались, Зикали, – тихо проговорила она, – и ты больше не мой Учитель. Любовь освободила меня, я больше тебя не боюсь. Оставь себе этот дух, он твой, а все остальное принадлежит мне одной, а в обитель моего сердца придет новый дух и поселится в нем.

Затем Номбе вновь простерла руки к Хеде.

– Сестра, – прошептала она, – не забывай меня, а я буду ждать тебя тысячу лет… – С этими словами она скончалась.

Вот на такой светлой ноте закончилась эта скверная история. Признаюсь, я почувствовал облегчение, когда все завершилось. Правда, потом я очень сожалел, что не успел спросить, не она ли играла роль Мамины в Долине костей. Слишком поздно, прошлого не воротишь.

Мы похоронили бедняжку, как полагается, в ее маленькой хижине, где она, по обыкновению, шептала свои заклинания. Зикали и его люди явно собирались бросить останки стервятникам, согласно их таинственным суевериям. Однако Хеда, из чувства глубокой привязанности и мучаясь угрызениями совести, хотя за ней никакой вины не было, дала старику решительный отпор и настояла на достойном погребении.

Усопшую, измазанную белилами, завернули в окровавленный наряд из птичьих перьев и предали земле. А наутро ко мне явился слуга Зикали и торжественно сообщил, что ночью видел, как Номбе скакала туда-сюда по скалам на бабуине, как и пристало тому, кто занимается злой магией, а всё якобы из-за нарушения обычаев. Наверняка сразу после нашего ухода они выкопали тело, как и собирались, и отдали его на поживу стервятникам и шакалам.