Орхан Кемаль - Происшествие

Бехие знали все. Фабрикант, любовницей которого она была, выдал Бехие замуж и сделал ее мужа директором одного из своих предприятий. Весь квартал знал, что Бехие безумно любит Хамзу, что она для форса носит в ридикюле револьвер и, когда напивается, от нее лучше держаться подальше.

Джемшир-ага повернулся к сыну:

— А твоя сестрица кончила работу?

— Кончила.

— Домой пошла?

Хамза колючими глазами посмотрел на отца.

— А куда же она еще может пойти?

С фабрики Гюллю вернулась вместе с Хамзой. Переодевшись, брат отправился в шашлычную, и Гюллю тут же заявила матери, что сегодня они идут в кино.

Младшая из четырех жен Джемшира, Мерием, вышла за него в четырнадцать лет, белолицей, чернобровой и черноглазой. Она была родом из Боснии. На нее заглядывались. Редкий мужчина не вздыхал и не бил себя в порыве чувств кулаком в грудь, когда видел Мерием, шествовавшую легкой, плавной походкой по улице, и ее длинные черные косы до самых щиколоток. И хотя ей теперь уже тридцать два, она осталась бойкой, подвижной и, пожалуй, стала еще красивее…

Мерием с тревогой посмотрела на свою шестнадцатилетнюю Гюллю:

— Чего это ты на меня уставилась? — спросила Гюллю.

— А если брат узнает?

— Ну и пусть узнает…

Мерием промолчала, хотя в сердце закрался страх. Ведь у нее не сын, а божье наказанье. Отец баловал его, и Хамза не раз поднимал руку даже на нее, на мать. А Гюллю, которая была на год моложе его, доставались и пощечины, а то и кулаки. И было бы за что, а то ведь так — по пустякам: воды не принесет вовремя или еще чем-нибудь не угодит ему. Но Гюллю не боялась брата.

— И в кино пойду, и в театр… Никто мне не запретит. Я сама работаю до десятого пота, и мне плевать на всех!

Наскоро проглотив пшеничную кашу, Гюллю встала из-за стола, подошла к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Гребень сразу забился хлопковой пылью.

Гюллю с восьми лет работала на хлопкоочистительной фабрике, как и все дети бедняков их квартала.

Малышами они возились в уличной пыли, а стоило подрасти и немного окрепнуть, брали метрику старшего брата или сестры и отправлялись наниматься на фабрику. Это вошло в обычай.

Так сделала и Гюллю. Теперь она сама зарабатывала себе на жизнь. И ей хватало. Она не жаловалась. В свои шестнадцать лет Гюллю была бойкая, свежая, красивая, такая же, как мать в молодости. Мужчины глядели ей вслед, но она не обращала на них внимания. Она была красива и держала себя с достоинством.

Гюллю улыбнулась себе в зеркале, подмигнула и чмокнула губами воздух — она видела: так делают герои кинофильмов.

Гюллю была влюблена в смазчика машинного отделения, араба Кемаля. Из домашних об этом знала только мать. Но не потому, что Гюллю скрывала свою любовь от других. Она бы не стала скрывать. Она не боится сплетен. Она любит Кемаля — и все. И сколько бы ни вздыхали мужчины, глядя на нее. «О аллах!», — ей ни до кого нет дела — она любит Кемаля. И никто ей этого не запретит.

Гюллю вспомнила тот день, когда они с Кемалем пошли в кино. Она много слышала о кино от подруг, но не была там до Кемаля. Она осталась в восторге от кино. Вот если бы ходить туда каждый день! Если бы это было возможно, если бы согласился Кемаль, она ходила бы в кино каждый день, и каждый день, как тогда, в первый раз, доверчиво отдавала бы свою руку в большие, мозолистые ладони Кемаля. Как приятно чувствовать свою руку в сильных, горячих руках Кемаля.

В такие минуты кружилась голова, ей казалось, что она летит куда-то в бездну. Приятное тепло разливалось по всему телу. А стоило закрыть глаза, и этот поток тепла ощущался еще острее, он исходил откуда-то из самой глубины ее существа. Она плотно сжимала веки и склоняла голову на плечо Кемаля.

Вместе с Гюллю на фабрике работала ее подружка Пакизе. Обе они любили подшутить над парнями, таскавшими к хлопкоочистительным машинам кипы хлопка в больших плетеных из камыша корзинах. Девушки мастерили из бумаги длинные хвосты, прицепляли их ребятам и провожали «хвостатых» громким хохотом.

— Скажи, Гюллю, за что ты любишь Кемаля? — часто спрашивала она.

Гюллю пожимала плечами.

— Не знаю.

— Как не знаешь? — допытывалась Пакизе.

— Откуда мне знать «за что»? Люблю — и все…

— Гюллю!

— Да.

— А когда ты с ним, ты никогда не испытываешь такое странное чувство, ну, будто тебе становится тепло?

— Да, бывает. Я всегда хочу видеть Кемаля, он не выходит у меня из головы ни днем, ни ночью. Когда я думаю о нем, я словно лечу — так мне становится легко…

Ну и чем все это у вас кончится?

— Как чем?

— Он женится на тебе?

Гюллю снова пожимала плечами:

— Если он не женится на мне, то я выйду за него замуж…

И подруги начинали хохотать.

— Ну ладно, — сказала как-то Пакизе, — но ведь он араб, как же вы поженитесь?

— Очень просто, — ни минуты не колеблясь ответила Гюллю. — Что из того, что он араб? Разве арабы не люди? — И неожиданно разозлившись, она почти прокричала: — Я люблю Кемаля и выйду за него! И никто мне не сможет помешать! Никто — ни отец, ни мать, ни брат, ни даже сам бог!

Мать Гюллю тоже волновало, что избранник ее дочери араб. А впрочем, разве Кемаль не мужчина? Дочь всегда уходит к чужим, дома она не останется. Рано или поздно дочь выйдет замуж. И не все ли равно, будет это араб или кто другой.

Смазчик Кемаль в один прекрасный день сказал:

— Гюллю, ты знаешь, я тебя очень люблю. Но…

Не дав договорить, Гюллю зажала ему рот рукой:

— Молчи, молчи, я знаю, что ты хочешь сказать!

— Да подожди минутку, послушай.

— И слушать не желаю. Мне все равно, кто ты — араб, цыган или даже гяур [15] Гяур — буквально «неверный», немусульманин. , я люблю тебя. Понял?

— Но твой отец, мать, брат?

— У меня один ты.

Кемаль крепко обнял Гюллю и поцеловал.

— Если это правда, тебя не сможет разлучить со мной сам аллах!

В тот день после обеда Кемаль достал бритвенный прибор, зеркальце и попросил мать принести горячей воды.

Кемаль был серьезным, способным и трудолюбивым юношей. Он мечтал когда-нибудь стать мастером, таким же старшим мастером, как тот, под началом которого он работал теперь. Эта мечта стала особенно заветной сейчас, когда он решил жениться на Гюллю. Ему девятнадцать лет. Отслужив положенный срок в армии, он женится на Гюллю и совьет себе счастливое гнездышко.

У них будет небольшой домик из двух уютно обставленных комнат и кухни. В одной комнате они устроят гостиную, в другой — спальню. Как это должно быть приятно: ты возвращаешься с работы домой, и тебя встречает молодая, красивая, приветливая жена! За обедом они разговаривают, шутят, а потом он встает из-за стола, обнимает жену. Жену!.. У Кемаля был товарищ. Ему уже тридцать пять лет. Они работали в одной смене. Всякий раз, когда Кемаль заводил разговор о Гюллю и о своих планах, тот внимательно слушал его, покачивал головой и всегда становился задумчивым.