Альбер Камю - Бунтующий человек. Недоразумение [сборник]

Из проблемы захвата власти вытекает проблема государства. Посвященная этому работа «Государство и революция» (1917) — самое любопытное и самое противоречивое из сочинений Ленина. В ней автор использует свою излюбленную методику — ссылку на авторитеты. Цитируя Маркса и Энгельса, он начинает с протеста против любого реформизма, который якобы пытается использовать в своих целях буржуазное государство, являющееся институтом подавления одним классом другого. Буржуазное государство зиждется на полиции и армии, поскольку прежде всего является инструментом подавления. В нем отражается одновременно и непримиримый классовый антагонизм, и насильственное ослабление этого антагонизма. Эта фактическая власть заслуживает только презрения. «Даже глава военной власти цивилизованного государства мог бы позавидовать старшине клана, пользующемуся „не из-под палки приобретенным уважением“ общества». Впрочем, еще Энгельс твердо установил, что понятие государства несовместимо с понятием свободного общества. «Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором».

По-видимому, здесь и кроется объяснение того, что невнимательные читатели увидели в «Государстве и революции» анархистские тенденции и разжалобились по поводу уникальной судьбы столь сурового для армии, полиции, палки и бюрократии учения. Но чтобы понять взгляды Ленина, надо помнить, что он всегда рассуждает в терминах стратегии. Если он с такой энергией защищает тезис Энгельса об исчезновении буржуазного государства, то делает это потому, что пытается, с одной стороны, противостоять чистому «экономизму» Плеханова или Каутского, а с другой — доказать, что правительство Керенского — это буржуазное правительство, подлежащее уничтожению. Кстати, ровно через месяц он его и уничтожит.

Кроме того, следовало дать ответ его оппонентам, указывая, что революция тоже будет нуждаться в аппарате управления и подавления. Здесь он снова прибегает к опоре на авторитет Маркса и Энгельса, доказывая, что пролетарское государство организовано не так, как другие, что это государство по определению находится в состоянии постоянного отмирания. «С того времени, как не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении… не будет и надобности… в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества — взятие во владение средств производства от имени общества, — является в то же время последним самостоятельным актом его как государства… Место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства. Государство не „отменяется“, оно отмирает». Вначале пролетариат уничтожает буржуазное государство. Затем, но только затем рассасывается пролетарское государство. Диктатура пролетариата необходима, чтобы: 1) подавить или уничтожить остатки буржуазного класса; 2) осуществить обобществление средств производства. Как только будут решены эти две задачи, оно тут же начнет отмирать.

Таким образом, Ленин исходит из четкого и ясного принципа, согласно которому государство отмирает, как только произошло обобществление средств производства и уничтожение эксплуататорского класса. Но в той же самой работе он приходит к выводу о законности сохранения, причем на неопределенный срок, диктатуры революционной фракции над остальной частью народа и после обобществления средств производства. Памфлет, постоянно ссылающийся на опыт Коммуны, абсолютно во всем противоречит федералистским и антиавторитарным идеям, породившим Коммуну; кроме того, он также противоречит оптимистическому описанию, данному Марксом и Энгельсом. Причина тому проста: Ленин не забыл, что Коммуна проиграла. Что касается способов столь удивительной аргументации, то они еще проще: как только революция встречается с какой-либо новой трудностью, государству, описанному Марксом, добавляется очередная дополнительная характеристика. Действительно, через каких-нибудь десять страниц Ленин без всякого перехода утверждает, что власть необходима для подавления эксплуататоров, а также «для руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле „налаживания“ социалистического хозяйства». Разворот очевиден: временное государство Маркса и Энгельса получает новую миссию, обещающую ему долгую жизнь. Здесь уже заметно противоречие сталинского режима с его собственной официальной философией. Либо этот режим построил социалистическое бесклассовое общество и сохранение безупречно действующего аппарата подавления не находит себе оправдания в рамках марксистского учения. Либо он его не построил, но тогда понятно, что марксистское учение ложно, в частности, обобществление средств производства не ведет к исчезновению классов. Режим вынужден определиться в своем отношении к официальному учению: признать, либо что оно несостоятельно, либо что он его предал. В действительности в России с помощью Ленина восторжествовал не Маркс, а — вслед за Нечаевым и Ткачевым — изобретатель государственного социализма Лассаль. Начиная с этого история внутрипартийной борьбы Ленина и Сталина будет сведена к борьбе рабочей демократии против военно-бюрократической диктатуры, или справедливости против эффективности.

В какой-то момент могло показаться, что Ленин попытается найти некий компромиссный вариант, так как он с похвалой отзывался о мерах, предпринятых Коммуной: выборности чиновников, возможности их отзыва, оплате их труда на уровне зарплат рабочих, замене производственной бюрократии на прямое рабочее управление. Мы видим даже Ленина-федералиста, одобряющего образование коммун и их представительство. Но скоро понимаем, что Ленин превозносит этот федерализм только потому, что он означает уничтожение парламентаризма. Ленин вопреки всякой исторической правде называет его централизмом и мгновенно смещает акцент на идею пролетарской диктатуры, упрекая анархистов в непримиримости к государству. Здесь с опорой на Энгельса появляется новое утверждение, оправдывающее сохранение диктатуры пролетариата после обобществления, исчезновения класса буржуазии и даже наконец-то успешно осуществленного управления массами. Отныне время удержания власти сдвигается до пределов, определяемых условиями производства. Например, окончательное отмирание государства должно совпасть с моментом, когда все без исключения будут обеспечены бесплатным жильем. Это высший идеал коммунизма: каждому по потребностям. Но до тех пор государство сохранится.