Нино Палумбо - Заплесневелый хлеб

— Чудесно! Но как же по утрам застилать постель? А главное, как подметать пол?

— Нет, с тобой не хватит никакого терпения! Мы же договорились! — Амитрано вышел из себя.

— Хорошо, хорошо, — сказала Ассунта, закрыв рот рукой. Она повернулась и вышла.

— Порой она все понимает, а иногда словно нарочно злит меня, — сказал Амитрано, обращаясь к детям. — Ведь я же все время твержу ей, что здесь мы устроились лишь на первое время! Просто не понимаю!

Ассунта вернулась с простынями и одеялами.

— С тобой невозможно разговаривать, — сказала она.

— Невозможно разговаривать? Тебе что, доставляет удовольствие мучить меня? Ну что я могу поделать?

— Мучить его! Кому надо тебя мучить? — И обращаясь к Паоло, она сказала: — Сходи-ка за табуреткой.

«Неужели они сейчас разругаются?» — спрашивал себя Марко; ему хотелось, чтобы какое-нибудь неожиданное происшествие разрядило накаленную атмосферу.

Отец стоял в дверях, ожидая возвращения Паоло. Мать не выпускала из рук одеяла и простыни. Лицо у нее было сердитое.

«Сейчас они взорвутся», — повторял про себя Марко, поглядывая на родителей и все еще надеясь, что они не поругаются или что отец уйдет отсюда. Вернулся Паоло. Отец взял у него табуретку и поставил ее под окошечком в конце прохода.

— Тут она не будет путаться под ногами.

— Ну и ну! Не будет путаться под ногами! — повторила мать и бросила одеяла и простыни.

— Ты что, в самом деле хочешь вывести меня из терпения?

Амитрано взмахнул руками и ушел, громко хлопнув дверью.

— С ним невозможно разговаривать! — сказала Ассунта детям и покачала головой. Но голос ее звучал уже совсем по-другому. Она словно извинялась и давала понять, что вовсе не хотела разозлить мужа. Взяв простыни, она принялась застилать постель.

— Как же я ее застелю? — снова возмутилась Ассунта. — Не понимаю! Ну и дом у меня!

Вошла Кармелла.

— Что делает отец?

— Укачивает Карлу. Он сказал, чтобы я шла сюда.

— Тогда помоги мне. Давай отодвинем немного кровати. А то мне не дотянуться.

Ассунта и дети отодвинули кровати сантиметров на тридцать, так что с другой стороны тоже образовался узкий проход.

— Вот этого мне и хотелось, — сказала Ассунта. — Но с ним невозможно говорить.

Марко и Паоло смотрели, как мать и сестра стелют постель.

— Вы обе будете спать у стенки, — сказала Ассунта девочкам. — Рино посередке, а вы с краю. Если вам надо в уборную, идите сейчас. Потом я запру комнату и вам не выйти. Теперь с вами не будет дедушки.

Амитрано вернулся и слушал ее, стоя в дверях.

— На всякий случай один ключ я вам оставлю. Я запру дверь снаружи, — сказал он детям. — Если вам понадобится, отопрете дверь этим ключом и сходите в уборную или позовете меня. Но стучите потише — я сразу услышу.

Он положил ключ на подоконник рядом со свечой.

— Свечу не зажигайте ни в коем случае, — приказала мать.

— Я заберу спички. Так будет вернее. Но все это временно. Потерпите.

— А теперь — в постель! — сказала Ассунта.

Дети разделись, аккуратно сложили одежду на табурет и улеглись.

— Вам удобно? — спросила мать.

Дети ответили, что удобно, хотя не могли даже повернуться. Отец задул свечу, подождал, пока жена выйдет, и запер дверь. Дети услышали, как щелкнул ключ в замке, затем удаляющиеся шаги.

Они впервые спали без деда. Им было немножко страшно, и они лежали молча и неподвижно. То один, то другой открывал глаза и некоторое время лежал так. В каморке было не слишком темно. Через оконце и стекло двери падал слабый свет с балкона на втором этаже.

— Ну и день! — нарушила молчание Кармелла.

— Да уж! — ответил Паоло.

— А теперь?

— Что «а теперь»?

— Может, тут нам будет лучше. Как по-твоему? — спросил Паоло у Марко, толкнув его коленом.

— Будем надеяться.

— Да, будем надеяться. — И уже совсем другим тоном спросил: — Послушай, если я разбужу тебя сегодня ночью, ты сходишь со мной на двор? А потом я с тобой схожу.

— Ладно, буди.

Они замолчали.

Марко не засыпал. На балконе погас свет, и вокруг стало совсем тихо. Он слышал, что братья спят, и не двигался. В отличие от Паоло он не чувствовал страха, но никак не мог повернуться и лечь спиной к узкому проходу, к пустоте.

В этот день и в его жизни тоже что-то кончилось. Начиналась новая полоса.

К концу первой недели Амитрано решился навестить своего троюродного брата. Чтобы наверняка его застать, он отправился к нему в конце дня.

Николо Триджани был занят тем, что показывал мебель жениху и невесте, пришедшим в магазин в сопровождении своих родственников. Амитрано не сразу это заметил, не то он, конечно, обождал бы на улице. Он поздоровался с Триджани робким полупоклоном, на который тот едва ответил, даже не предложив подождать или прийти в другой раз. Будто Амитрано пришел вовсе не для того, чтобы переговорить с ним.

«Такое начало ничего доброго не сулит!» — подумал Амитрано.

Но все же, набравшись храбрости, он остался, отошел в угол и стал ждать. Амитрано видел, что у его троюродного брата не было ни на грош такта: тот с трудом скрывал раздражение, которое вызывали у него бесконечные вопросы и привередливость покупателей. Вместо того чтобы сразу же с готовностью ответить, он делал долгие паузы, отчасти для того, чтобы смутить их, отчасти же потому, что думал о чем-то другом. Амитрано никогда не видел ничего подобного.

«Все на этом свете зависит от везения! Смотри-ка, ты целыми днями ждешь, чтобы какой-нибудь несчастный покупатель зашел к тебе и готов на все, лишь бы его не упустить. А этот обращается с ними так, будто они сделают ему огромное одолжение, если уберутся отсюда. И самое интересное, что они этого не замечают! Или только притворяются?»

Вся группа приближалась к тому углу, где он стоял, Триджани, шедший позади всех, кратко рассказывал о выставленных здесь столовых и спальных гарнитурах.

Амитрано вдруг почувствовал в душе такую злобу, будто весь товар здесь принадлежал ему, а троюродный брат был его двойником, которого следовало бы схватить за шиворот и вытолкать на улицу.

Но тем временем, чтобы не подумали, что он слушает чужой разговор, Амитрано делал вид, что внимательно рассматривает мебель. Стояло ее здесь великое множество, и конца магазину не было видно.

«Ассунта мне не поверила бы… Сюда вложены миллионы! Вот они, здесь, в этой груде мебели. И все это богатство у него под рукой, оно каждую минуту может породить новые миллионы».

Нечто подобное он видел в Милане в 1918 году. Но теперь там, на Севере, целые города занимаются изготовлением мебели и обивочных материалов, которые они засылают на Юг по ценам, ниже всякой конкуренции.