Нино Палумбо - Заплесневелый хлеб

Конечно, Амитрано и сам отлично знал, что многие заходят в мастерскую и что-нибудь спрашивают из чистого любопытства. И все же он не упускал случая посетовать на сына и на преследовавшие его неудачи.

— Вот наказание, господи боже мой, сижу, как пришитый, не выхожу даже стакан воды выпить! Но стоит мне отлучиться, как ты насмехаешься надо мной!

Сорвав таким образом зло, он принимался расспрашивать сына: что это был за человек, как он был одет, приходил ли когда-нибудь раньше, похоже ли, что еще вернется? И Марко, отвечая на все эти вопросы, старался внушить отцу надежду и сам уверовать в нее. Порой он бывал убежден, что посетитель никогда не вернется. И все же, видя, в каком состоянии находится отец, он сознательно лгал ему, уверяя, что посетитель вернется, что мебель, которую он смотрел, ему понравилась, да и цена показалась подходящей.

Амитрано приободрялся и принимался ждать. Иной раз он нарочно попозже закрывал мастерскую. Кто знает, может, на этот раз бог пошлет ему заказчика! И все семейство, сгрудившись на жилой половине, вместе с ним напряженно ждало, дрожа от холода.

Ассунта тоже молилась об этом, каждое утро ходила в церковь святого Николая. Среду она целиком посвящала этому святому. В другие дни, вернувшись из церкви, она сидела дома, перекраивая и перешивая для младших поношенную одежду старших детей и ожидая заказчиков. И впрямь при ней дела как будто шли успешней. Марко следил, как она старалась убедить заказчика и как иногда ей это удавалось. Но в конце концов, на кого она тратила силы и время? К ним редко заходили посетители, которые действительно намеревались что-нибудь заказать. Ведь и при матери в мастерскую обычно заглядывали те, кого влекло сюда простое любопытство. Но когда она рассказывала об этом отцу, он на нее не сердился.

— Обычная история. Заставляют даром тратить на них время, вот и все, — замечал он.

И тогда Марко возмущался и спрашивал себя, почему отец не верил ему, когда он рассказывал о том же самом, почему упрекал его, а вот матери верит, сочувствует и твердит, что существуют люди, которые только и делают, что отнимают у вас даром время.

Марко и сам знал, что рассеян. Но это, собственно, даже была не рассеянность. Просто голова у него была занята совсем другим — это верно. Он думал о школе, которую ему пришлось бросить, о положении их семьи. Ему казалось: он ни к чему не пригоден, молод, а ни к чему не пригоден. Ему надо бы учиться какому-нибудь ремеслу, не торчать больше в этой мастерской, иметь настоящее занятие, чтобы не читать молчаливого упрека в глазах отца и матери.

Но родители и сами хорошенько не знали, куда его пристроить. В Бари выбор ремесел тоже был не слишком велик. Они подумывали было обучить его столярному делу, но Амитрано тут же отверг эту мысль, столяры находились в таком же точно положении, что и обойщики. Ему хотелось, чтобы его сыновья получили такую профессию, для которой не существовало бы мертвого сезона. В этом желании была скрыта забота об их будущем, о том времени, когда они станут взрослыми и обзаведутся своими семьями.

Дни для Марко тянулись невесело. Вечерами он бродил по центральным улицам, надеясь найти какую-нибудь работу. Заходил в мастерские и магазины, спрашивал, не возьмут ли его рассыльным, учеником, чернорабочим — он готов был наняться кем угодно, лишь бы в конце недели был заработок. А когда он возвращался домой, отец и мать засыпали его вопросами. Мальчик старался припомнить улицы, владельцев магазинов, к которым он обращался, и не мог. Он запинался, говорил неуверенно, а родители думали, что он лжет, осыпали упреками, что ему просто нравится разгуливать по улицам, а о своем будущем он не задумывается, не беспокоится, что семья в таком тяжелом положении. Марко молча выслушивал все и на следующий вечер вновь отправлялся на поиски работы. Как и отец, он выбирал наугад какую-нибудь улицу и заходил во все магазины подряд, предлагая свои услуги. Но все было напрасно. Нигде не требовались рабочие руки, все места уже были заняты. Ему хотелось плакать, но он только крепче сжимал губы и, стиснув зубы, продолжал свои поиски: ему нужно было доказать хотя бы себе самому, что не он причина этих неудач, что это не его вина и что родители несправедливы, когда твердят, что он ни к чему не годен, — только и может что жить на всем готовеньком; ведь то же самое они как-то говорили дедушке Паоло.

Однажды, это было утром, в первых числах мая, некий Джузеппе Лояконо попросил Амитрано обить два его старых кресла. Это был человек лет тридцати пяти, небольшого роста, косой, со следами оспы на лице. Он был радиотехником и говорил, что у него есть хорошо оборудованная мастерская. По его словам, у него денег куры не клюют, так как профессия его золотая, никто в этом деле ничего не смыслит: стоит только сделать вид, что приложил руки к радиоприемнику, и сотенные бумажки сами сыплются дождем. У него обширная клиентура, но работает он ровно столько, сколько нужно, чтобы жить в достатке, — не больше. Заказчики могут и подождать, а не хотят — пусть идут к кому-нибудь другому. Все равно рано или поздно они к нему вернутся. Он хвастался также, что у него всегда много женщин, они сами падают в его объятия. А он плевать на них хотел, это самый верный способ удержать женщину до тех пор, пока она тебе нравится.

Его мать тоже твердила, что у сына золотые руки, но огорчалась, что он такой ветреный, и жаловалась на женщин, не оставлявших его ни на минуту в покое, они так и льнут к нему, потому что знают, что могут легко выкачать из него денежки. Он выглядит таким хитрым, ее сын, а на самом-то деле простак. Думает, что все женщины влюбляются в него, а они его обманывают, опустошат его карманы — и до свидания.

Поверив, что Джузеппе хороший радиотехник, Амитрано решил отдать ему в обучение сына. Пусть для начала возьмет его в качестве ученика, рассыльного — кого угодно. А Марко, если только он будет внимателен, сможет научиться его ремеслу, выбиться в люди и обеспечить семье достаток. Он переговорил с Джузеппе, попросил его взять сына в обучение.

— Ну что ж, почему бы не взять? — ответил Джузеппе. Марко может прийти хоть завтра. Он верит в свою звезду и не боится научить ремеслу всякого, у кого будет охота. Но уговор дороже денег, поначалу никакой платы Марко получать не будет. Чтобы избежать неприятностей, он никогда не брал учеников, хотя многие готовы были сами ему платить за обучение своих сыновей. Так что если Амитрано согласен, то мальчик может начать работать.

— Значит, завтра приходи, — обернулся он к Марко, который внимательно слушал весь разговор. — Там будет Лукино, мой работник. Скажешь, что я тебя прислал. Я успею его предупредить. Чтобы научиться ремеслу, запомни это, нужно глядеть в оба и держать ухо востро. И не заниматься болтовней. Вот так я и научился. — И он вытянул перед собой руки, словно хотел сказать: «Всего достиг своими руками».