Франсис Карко - Горестная история о Франсуа Вийоне

— Вот когда поведут нас на виселицу, тогда и поговорим о ней, — прервал его Колен. — Прекрати. Мне стыдно за тебя.

— Отстань! Дай дочитать.

— Ренье, — вмешался Франсуа, — эти стихи обо мне. И как видишь, они не привели меня на Монфоконскую виселицу.

Однако и сам он не чувствовал спокойствия. Зловещий силуэт Монфоконской виселицы, где, точь-в-точь как он описал, висят товарищи по петле, которых «качает взад-вперед ветрами», нагонял мрачные мысли. И хоть он старался придать Ренье мужества, сам себе он мысленно твердил, что дважды ускользнуть от судьбы не удастся. Франсуа было страшно. Он чуял вокруг присутствие чего-то враждебного, мрачного, непостижимого, становящегося с каждым днем все смутней и неопределенней, и пытался оттолкнуть это страшное от себя, как пытаются во сне отогнать безликие и бесформенные тени, что овладевают спящим. Было ли это предостережением? Франсуа боялся даже размышлять на этот счет. Ночью он ежеминутно внезапно просыпался, вскрикивал, хотел бежать, а когда на рассвете наконец засыпал уже совершенно обессиленный, черный сон, в который он погружался, оставлял после себя чудовищное, глухое, мрачное, неотвязное воспоминание, и целый день он ходил под его впечатлением.

Тем не менее под конец зимы дело банды «ракушечников» вроде бы заглохло. Оно включало тысячи листов и чудовищно усложнилось из-за предоставленных из Дижона сведениях о воровском жаргоне, деяниях и преступлениях, по которым каждому из обвиняемых предстояло дать ответ перед следователями. Только благодаря тому, что судейские писцы буквально утонули в этом море бумаг, Ренье де Монтиньи смог поверить, что пока его жизнь в безопасности; его оставили в покое, хотя его имя фигурировало среди множества других, против которых прокурор собственноручно написал, что покуда им удалось избежать казни. Ренье не знал, что против него имеется множество совершенно четких показаний, и, понадеявшись на неведомое провидение, что бережет его, снова стал бывать вместе с Коленом де Кайё и Франсуа в кабаках, где, как и прежде жульничал в кости, в марел [32] Марел — старинная игра, отчасти напоминающая шашки. и напивался.

Как — то вечером он с большим опозданием пришел на встречу, и лицо у него было какое-то необычное. Колен отвел его в сторонку и спросил, в чем дело.

— Давай выйдем, — предложил Ренье.

Колен кликнул Франсуа, и на улице они увидели поджидавшего их тщедушного человечка. Ренье назвал его. То был Маленький Жан, один из самых искусных взломщиков, вида он был самого невзрачного: одежда висела на нем мешком, а тусклые волосенки цвета прелой соломы слипшимися прядями свисали вдоль худого лица со впалыми щеками. Ренье познакомился с ним еще в Дижоне у Жака де ла Мера.

— Отлично, — кивнул Колен.

Не торопясь, они вчетвером зашагали по улице и пришли на постоялый двор, где Маленький Жан продемонстрировал им самые разные фомки и отмычки — длинные, короткие, толстые, тонкие. Колен, Ренье и Франсуа внимательно их осмотрели.

— Ну так что, — спросил Ренье, — договариваемся, значит?

— А о чем? — поинтересовался Колен. — Сначала надо бы знать, где будем работать.

Маленький Жан хихикнул, обнажив гнилые зубы, и осведомился:

— А правду говорят, будто в ризнице Наваррского коллежа стоит сундук с казной прихода и он полнехонек?

— Да, — подтвердил Франсуа. — В глубине ризницы.

— А правда ли, — продолжал Маленький Жан, — что войти туда можно не только через главный вход на улице Монтань? Говорят, есть и другие двери.

— После десяти вечера можете зайти, через какую угодно, — снова подтвердил Вийон. — Но если хотите послушать мое мнение, лучше было бы перелезть через стену. Около дома мэтра Робера де Сен-Симона, который соседствует с коллежем, стены ниже всего.

Маленький Жан потрепал его по плечу.

— А ты клевый парень, — одобрительно заметил он.

— А ты что думал? — бросил Колен. — Хоть ты и классный взломщик, Франсуа даст тебе сто очков вперед по части ловкости и хитрости.

— Да я уж вижу.

— Ладно, хватит чесать языками. Через пять дней все должно быть готово.

— Будет готово, — уверенно сказал Франсуа, — при условии, что мне дадут кого-нибудь в помощь.

— И кого?

— Табари.

— А, этого толстяка?

В обсуждение вступил Ренье:

— Нас четверо. Значит, добычу делим на четверых. А что пятому дадим?

— Ногой под зад, — ухмыльнулся Колен.

Ренье тоже улыбнулся:

— Ну если он согласится, чего ж нет?

Потом уже серьезно сказал:

— Надо назначить ему какую-ту сумму.

— Табари, я думаю, — произнес Колен, — может помочь нам в подготовке дела, но потом он нам будет ни к чему.

— Значит, его доля будет такой, какую мы назначим, — прямо заявил Франсуа. — Двадцать экю?

— Ты даешь! Пять.

— Он не пойдет.

— Дадим десять, — предложил Ренье. — Да, вот еще что. Это при условии, что он будет нам полезен. Что вы на это скажете?

— Пообещать всегда можно.

— Значит, десять?

— Между нами говоря, чем мы рискуем? — заметил Колен. — Если дело окажется прибыльным, отвалим их ему.

— А если нет?

— А если нет, там посмотрим, — заключил Колен.

В вечер ограбления они поужинали в «Мулице» на улице Сен-Жак и дожидались, когда пробьет десять; пили они немного и старались не привлекать к себе внимания, а поскольку был канун Рождества, сказали, что идут домой выспаться в предвидении завтрашнего праздника. На улице резкий холод обжег им лица, а отзвук их шагов по промерзлой земле отдавался так громко, что поначалу они даже забеспокоились, но потом перестали об этом думать. Колен, руководивший операцией, забрался на стену, привязал к большому крюку веревку, перекинул ее во двор коллежа, и трое его сообщников по очереди спустились туда, после чего к ним присоединился и он сам.

Веревка свисала во двор, а по другую сторону стены осталась решетка, по которой они забрались наверх; ее должен был сторожить Табари.

— Где фонарь? — прошептал Колен.

— У меня, — так же шепотом ответил Ренье.

— Тогда пошли!

— Сюда, — показал Франсуа.

Они не стали пересекать напрямую двор из опасения, что кто-нибудь их увидит из домов, в которых жили школяры, а пробирались крытой галереей и так дошли до двери в часовню. Маленький Жан без особого труда взломал ее.

Внутри часовни под низкими массивными сводами царил слабый полусвет. Около главного алтаря Колен зажег фонарь от негасимой лампады, что горела днем и ночью, и сразу же направился в ризницу, где остановился и стал осматриваться.

— Слева, — подсказал Франсуа.

Действительно, там возле колонны стоял здоровенный сундучище, окованный железными полосами, и Маленький Жан, встав на колени, чтобы удобнее было работать, разложил отмычки и принялся изучать замок.