Этель Войнич - Все романы в одном томе

— Я считал тебя порядочным человеком, — сказал Маршан. Покраснев до корней волос, Бертильон бурно запротестовал:

— Но это же несправедливо, дед! Вам нравится Риварес. так вы поддерживаете его во всей этой ерунде. И мы должны торчать в вонючем болоте, чтобы нас заживо съели москиты…

— Вместо того, чтобы нас заживо зажарили хиваро… Совершенно верно.

— Да чего там, доктор, — начал де Вииь. — Мы же не в пансионе для благородных девиц. Неужели мы не в силах справиться с кучкой туземцев, даже если они на нас нападут?

— Кого вы подразумеваете под «туземцами»? — вкрадчиво осведомился Маршан, не выпуская плеча Бертильона, которое он схватил как клещами. — Метисов в Кито, которых можно пинать ногой, или воинственных жителей лесов, в полной боевой раскраске и распаленных дьявольским питьем своего колдуна?

— Не знаю, как дьявольское питье, — сказал Гийоме, — а вот обыкновенное вино не слишком просветляет мозги некоторых белых.

Бертильон вырвался из цепких пальцев Маршана и вскочил на ноги.

— Это уж подло! Неужели мы не можем вести себя как порядочные люди?

— Ладно, мой мальчик! — Маршан снова опустил руку ему на плечо, теперь уже ласково. — Не будем отвлекаться.

— Ну так вот, — вмешался де Винь. — Грязные туземцы и есть туземцы, какие они там ни будь — черные или красные, прирученные или дикие. Да мы с Бертильоном натощак справимся хоть с дюжиной!

— Ас полсотней на брата?

— Но позвольте, доктор, — запротестовал Лортиг. — не далее как вчера вы рассказывали, что эти дикари живут маленькими разрозненными группами, всего по нескольку семей.

— Я рассказывал вам про племена запаро, обитающие в нижнем течении Курарай, Но хиваро стоят на более высокий ступени развития, у них есть система сигнализации: при помощи военных барабанов. Как по-вашему, сколько воинов смогут они собрать по тревоге? — обратился он к хранившему молчание переводчику.

Риварес с трудом разжал губы.

— Не могу сказать в точности — что-нибудь от двухсот до трехсот.

— А нас девять, — произнес Маршан, глядя на Гийоме. — Всего лишь девять. Так как же, мальчики?

Все молчали. Рене заговорил первым, голос его от подавленного раздражения звучал глухо.

— Так как полковник возложил на меня ответственность за соблюдение мер предосторожности, я хотел бы узнать, чего именно нам следует остерегаться. Может быть, господин Риварес, ознакомит нас с обычаями хиваро?

Переводчик медленно перевел взгляд с Рене на Маршана, и все трое поняли, что могут положиться друг на друга. Потом он заговорил очень отчетливо, не заикаясь:

— Я думаю, нам не следует попадаться им на глаза. Как можно меньше шуметь. Ни в коем случае не стрелять. Но главное — избавиться от этой птицы, пока ее не увидели носильщики, — он указал на сокола, которого принес Лортиг.

Гасконец вспыхнул.

— Избавиться от этого сокола? Я собираюсь сделать из него чучело. Это неизвестный мне вид и…

— Зато мне он, кажется, известен, — сказал, нахмурившись, Маршан и повернулся к Риваресу. — Это, верно, один из священных соколов? Какой это вид — каракара?

— Нет, хуже, это акауан.

— Змееед?

— Да. Вы знаете, что нас ожидает, если что-нибудь случится с одной из их женщин?

Маршан присвистнул, разглядывая пестрое оперение птицы, затем посмотрел на спокойное, сосредоточенное лицо Рене.

— Видите ли, с этой птицей связано много всякого волшебства. Она защищает племя от змей, приносит вести от умерших и околдовывает души живых женщин: у них начинаются судороги, и они умирают — от истерии. Это передается от одной к другой, и начинается что-то страшное.

— Какой бред!.. — перебил Лортиг. — Я должен уничтожить мою собственность, потому что у господина Ривареса шалят нервы, а доктор верит в бабьи сказки… Мартель! Я…

Рене, не говоря ни слова, встал, поднял птицу и вынес ее из палатки. Взбешенный Лортиг рванулся за ним, но мягкая рука схватила его так, что у него на запястье остались синяки, и, несмотря на сопротивление, заставила снова сесть.

— Вот так-то лучше, — заключил Маршан тоном, каким говорят с трехлетними детьми.

— Что вы сделали с птицей? — закричал Лортиг, когда Рене вернулся.

— Привязал ей на шею камень и бросил в реку. Весьма сожалею, но другого выхода не было.

— Господин Мартель, — задыхаясь от злости, проговорил Лортиг, — я требую удовлетворения!

— Я не дуэлянт, — отвечал Рене, — и если вы недовольны, объясняйтесь с полковником. Я только выполняю его распоряжения.

— К тому же, — добавил необыкновенно кротким голосом Маршан, — любой, кто выстрелит на этой неделе из ружья, рискует сам получить пулю в лоб. Я тоже не дуэлянт. — И он задумчиво поглядел на пистолет, висевший у него на поясе. Лортиг, побледнев, встал с места.

— Предлагаю докурить наши сигары на свежем воздухе. Я привык к обществу благородных людей, а не бродячих авантюристов и трусов.

Гийоме, Штегер и де Винь вышли вслед за Лортигом. Бертильон в нерешительности медлил. На пороге де Винь обернулся и с укором бросил:

— Ты что же? Остаешься?

И Бертильон, кинув на Маршана виноватый, беспомощный взгляд, последовал за остальными.

— Сборище идиотов, — проворчал Маршан и зевнул, словно его клонило ко сну.

— Так вот, детки, — деловито продолжал он, — лагерь остался на нас троих. Ночью будем дежурить по очереди. Носильщики не в счет — они попадают в обморок от одной тени хиваро. Полковник к утру вполне оправится — должно быть, легкий приступ подагры. Вам, Мартель, лучше взять Бертильона под крылышко. На самом деле он неплохой паренек, это все ребячество да плохие друзья. Вырвите его из-под влияния Лортига. Как вы думаете…

Рене возмущенно перебил его:

— Не спрашивайте меня, доктор! Я только одно думаю: что меня окружают свиньи.

Риварес, горько усмехнувшись, поднял на него глаза.

— А какого черта вы ожидали? — огрызнулся Маршан. — Послушайте, хоть вы-то не валяйте дурака.

Его голос внезапно стал ласковым. Рене рассмеялся.

— Хорошо, дед. Постараюсь не валять.

На рассвете следующего дня Рене внезапно проснулся. Маршан тряс его за плечо. Гамак Лортига был пуст.

— Он ушел, и с ним Бертильон. Они взяли с собой ружья. Рене и Маршан молча смотрели друг на друга.

— И Ривареса нет.

— Он дежурит. Им как-то удалось проскользнуть мимо него. Мартель…

— Да?

— Что вы сделаете, если эти двое опять принесут акауана?

— Утоплю птицу в реке. Что же мне еще остается? Не могу же я следом за птицей утопить и их.

Маршан сурово посмотрел на Рене и, не говоря ни слова, пошел в палатку начальника.

Через час любители ранних прогулок вернулись, положили ружья и сели завтракать. Дюпре подверг их строгому допросу, но оба твердили в один голос, что отправились на поиски бабочек, а ружья взяли с собой на всякий случай. Однако они о чем-то весело шептались с де Винем. Пока они пересмеивались, пришел Риварес, бледный и расстроенный. Он не прикоснулся к еде и, казалось, не замечал направленных на него презрительных взглядов. Де Винь сказал, что Риварес «с перепугу позеленел».