Гийом Аполлинер - Французская новелла XX века. 1900–1939

Анри де Ренье родился в нормандском городке Онфлёр, в семье таможенного чиновника. Получив юридическое образование, он, однако, целиком, посвящает себя литературе. Как поэт Ренье сформировался под влиянием символиста Малларме и парнасца Эредиа. Уже в первый период творчества в стихах Ренье (сборники «Грядущие дни», 1885; «Ландшафты», 1887; «Игры поселян и богов», 1897; «Глиняные медали», 1900) намечается тема, которой он останется верен всю жизнь, — тема хрупкости всего сущего, стремление опоэтизировать и увековечить средствами искусства мимолетные дары жизни.

В 1897 году Ренье впервые обращается к прозе (сборник «Яшмовая трость»). Ренье — автор семнадцати романов, материал для которых он черпал либо в современности («Полночная свадьба», 1903; «Каникулы скромного молодого человека», 1904; «Живое прошлое», 1905; «Страх перед любовью», 1907), либо в историческом прошлом Франции и Италии XVII и XVIII веков («Дважды, любимая», 1900; «По прихоти короля», 1902; «Героические иллюзии Тито Басси», 1916). Впрочем, в своих «исторических» романах Ренье отнюдь не стремится воссоздать подлинную картину жизни изображаемой эпохи: прошлое служит ему лишь колоритным фоном, на который он проецирует собственный взгляд на мир. Существование персонажей Ренье пропитано духом аморализма: они подчиняются скорее плотским инстинктам, чем нравственным императивом. Однако в центр своих романов писатель ставит обычно героя, для которого характерна определенная насыщенность душевной жизни, стремление воплотить свои сокровенные мечты. Но такой герой одинок, нерешителен и беспомощен, и потому он оказывается покорным рабом или жалким паяцем в руках опытных и безжалостных эгоистов. Драматическое столкновение героя с действительностью, пропитывая романы. Ренье атмосферой нравственного мучительства, придает им особенную напряженность.

Ренье-повествователю присущи ясность изложения, отточенность и живописность языка, тонкая ирония, «вещность» образов. Для новеллистики Ренье, кроме того, характерен мягкий лиризм, нередко уходящий в подтекст, налет таинственности и нежная, сдержанная грусть.

Henri de Regnier: «La canne de jaspe» («Яшмовая трость»), 1897; «Les amants singuliers» («Необыкновенные любовники»), 1901; «Couleur du temps» («Цвет времени»), 1908; «Le plateau de laque» («Лаковый поднос»), 1913; «His-toires incertaines» («Загадочные истории»), 1919; «Les bon-heurs perdus» («Утраченное счастье»), 1924.

Новелла «Акация» («L'acacia») входит в сборник «Лаковый поднос».

Когда Жюль Дюран проснулся, было, без сомнения, еще очень рано, потому что, когда он присел на кровати, ушки фуляра, которым он повязывал себе голову на ночь, обозначились на стене лишь очень бледной и неясной тенью. В самом деле, ставни окна, оставленного им полуоткрытым, пропускали в комнату лишь очень слабый свет. Он, однако, позволил Жюлю Дюрану отчетливо рассмотреть время на циферблате его часов. Жюль Дюран отметил, что было немного меньше пяти. Этому указанию вполне соответствовала тишина, царившая в доме. Августина, старая кухарка, еще не вставала.

В этом она лишь следовала примеру всех жителей ленивого маленького городка Бленваля-на-Аранше. В пять часов утра Бленваль и бленвальцы еще почивали глубоким сном. Тщетно Жюль Дюран прислушивался в своей постели к звукам как внутри дома, так и снаружи; до него не доносился ни шум повозок на улице, ни стук каблуков по тротуару, ни гул голосов. Только равномерное тиканье часов оживляло мирно дремлющий дом.

Последив с минутку движение обеих стрелок, Жюль Дюран хотел уже положить часы обратно на ночной столик, когда легкое дуновение ветра пощекотало ему ноздри волной аромата. При этом душистом прикосновении круглое и полное лицо Жюля Дюрана расцвело от удовольствия. Он бережно и любовно вдохнул эту весеннюю утреннюю дань. Она напомнила ему о том, что прекрасное время года наконец настало и что несколько дней тому назад большая акация, красовавшаяся своим узловатым стволом и нежной листвой на маленькой площади, вновь покрылась цветами. При этой мысли Жюль Дюран не мог выдержать и, с фуляром на голове, с хлопающим по икрам подолом рубашки, соскочил с кровати и подбежал босиком к окну, чтобы посмотреть на долгожданное цветение любимого дерева.

Акация Жюля Дюрана была прекрасным деревом в полной силе, напоенным соками, о чем свидетельствовали пышное изобилие и сильный запах ее цветов. Вместе с фонтаном, бассейн которого, обычно сухой, оживляла помещенная посредине его цинковая фигурка, оно составляло главное украшение площади Мартина Гривуара, названной так в память одного бленвальского гражданина, который прославился в политике тем, что прозаседал в палате двадцать лет, ни разу не раскрыв рта, и который наградил бленвальцев этим фонтаном, столь же скудным водою, как сам он был скуп на слова. Эта площадь Мартина Гриву ара, более или менее квадратная и скромных размеров, имела честь быть окруженной жилищами главных должностных лиц Блен-валя, между тем как крупная местная буржуазия и аристократия — ибо в Бленвале имелись представители обеих этих каст — предпочитали квартал, именуемый кварталом Двух Мостов, по той, вероятно, причине, что налицо имелся только один, между тем как другой был однажды унесен Араншем во время наводнения. Если, таким образом, г-н Ле Вариссер и г-н Рабондуа у Двух Мостов были соседями баронессы де Буржо и г-д де Контри и дю Белуара, то сборщик прямых налогов г-н Ребен и смотритель мостов и дорог г-н Фрилен жили на площади Мартина Гриву ара, где обитал также нотариус мэтр Варда, соединявший в своем лице юридические функции с гражданскими обязанностями мэра Бленваля-на-Аранше и генерального советника округа.

Жюль Дюран, облокотясь на подоконник и распахнув ставни, имел возможность, не переставая созерцать акацию, расположенную почти прямо против него на незамощенном уголке площади, лишь слегка высунувшись из окна, видеть направо от себя дощечку с нотариальным гербом мэтра Варда. Жюль Дюран не мог смотреть на эту дощечку, не возвращаясь невольно мыслью к прошлому и не испытывая некоторой нежности. В самом деле, с тех пор как три года тому назад Жюль Дюран перебрался в Бленваль, г-н Варда был одним из тех бленвальцев, с которыми он поддерживал самые тесные отношения. Более того, г-ну Варда был он обязан тем, что поселился на площади Мартина Гриву-ара и получил благодаря этому возможность с наступлением первых весенних дней любоваться зеленью акации, цветочный запах которой в эту минуту он впитывал в себя с наслаждением. Все же, несмотря на удовольствие, которое ему доставлял этот благоухающий дар, Жюль Дюран вспомнил, что он в одной рубашке и не обут, и возвратился в постель, где продолжал свои размышления, ожидая, когда старая Августина, тяжелые шаги которой разносились теперь по дому, принесет ему кофе.