Густав Майринк - Произведение в алом

Из всей этой галиматьи явствовало одно: содержимое ларца не представляет ни малейшей ценности! Не стоит и ломаного гроша!

В тот же вечер хозяин постоялого двора при всем честном народе выставил некредитоспособного поэта за дверь. Засим, казалось бы, на скандальной истории с кладом можно было поставить точку...

Однако на этом дело не кончилось... Сенсация на сей раз была совсем маленькой, неприметной, даже никудышной какой-то, но городишко наш сонный всколыхнула...

На следующее утро после своего позорного изгнания с постоялого двора отверженный поэт без шляпы, с нечесаными, беспорядочно торчащими волосами мчался по улицам в направлении магистрата.

- Мне открылось! Открылось! - вопил он, задыхаясь от восторга. - Я знаю!!!

Его окружила толпа.

- Что, что вы знаете?..

- Сегодня я ночевал на болоте... - с трудом переводя дух, ответствовал, скромно потупившись, изгнанник, - ...на болоте...

уф... там на меня снизошло... мне явился призрак, трубным гласом возвестивший, что сие есть... В общем, в былые времена... уф... на том самом месте вершили суд чести... уф... и вот однажды... уф...

- К черту с честью, он вам про эту вонючую гадость в ларце что-нибудь рассказал? - сгорая от нетерпения, заорали любопытные.

Затравленно озираясь, несчастный наследник бубнил:

- ...удельный вес 23, поверхность блестящая, двухцветная, легко распадается на мельчайшие элементы, при этом обладает феноменальной клейкостью, не уступающей самым липким смолам... необычайно растяжима и въедлива...

Толпа оскорбленно переминалась с ноги на ногу. Он что их, за дураков принимает? Ведь все это черным по белому значится в заключении научной экспертизы!

- А напоследок, - блаженно закатив глаза, вещал духовидец, - призрак посвятил меня в тайну ларца. Да будет известно вам отныне, возлюбленные мои братья и сестры, что сия не ведомая материя, перешедшая ко мне на правах наследства, есть не что иное, как ископаемый коагулят честного офицерского слова\ А дабы поправить мое бедственное материальное положение, я немедленно, с высшего соизволения, отписал в один знакомый банкирский дом, предложив членам правления приобрести у меня за кругленькую сумму сию чудесную реликвию. Ибо свершилось поистине чудо: слово, честное офицерское слово воплотилось и...

Тут-то «возлюбленные братья и сестры» убедились в полнейшей правоте самых мрачных своих подозрений: бедняга спятил... Терпение толпы лопнуло; новоявленного пророка живо скрутили...

Кто знает, может быть, в один прекрасный день к несчастному еще вернулся бы разум, если бы не одно письмо, которое вскоре пришло на его имя:

«Очень сожалеем, но вынуждены известить Вас, что предлагаемая Вами "реликвия" не может претендовать - ни в качестве заклада, ни в качестве товара - на сколь-нибудь значительную

ссуду или цену, ибо мы, члены правления, по нескольку раз на день имеем дело с сей материей, в ее самом что ни на есть натуральном, некоагулированном виде, и посему со всей ответственностью смеем Вас уверить, что еще никому не удалось обнаружить в оной ни малейшей ценности.

Примите наш добрый совет и попытайте счастья в близлежащей лавке старьевщика.

С глубочайшим уважением.

Банкирский дом "Наследники А. Б. В. Вухерштайна"» [169] От Wucherstein - камень ростовщика (нем.). .

Этот последний удар был настолько страшен и сокрушителен, что даже безумный поэт осознал всю безнадежность своего положения и в отчаянии перерезал себе горло...

Теперь он мирно покоится на местном погосте бок о бок со своим сумасбродным дядюшкой Хамилкаром Балдрианом.

Каждому мало-мальски образованному человеку известен доктор Сакробоско Хазельмайер - да, да, тот самый, который, как явствовало из полицейских протоколов, несколько лет назад ранним утром того знаменательного дня, когда весь город собирался праздновать его восьмидесятилетие, был обнаружен мертвым в своей библиотеке в Праге, - и его вызвавшие сенсацию в научном мире труды, благодаря которым одно чудом дошедшее до нас из мглы веков архаичное учение обрело новую жизнь; согласно сей традиционной доктрине, homo sapiens в символическом смысле представляет собой не более чем яйцо: в течение всей своей жизни каждый индивид, сам о том не ведая, вынашивает в себе некий сокровенный плод, а когда инкубационный период истекает, скорлупа лопается под ударами клюва, и новорожденная «райская» птица, расправив крылья, устремляется к своей небесной родине.

Разумеется, поначалу та просвещенная часть общества, которая всегда придерживалась самых передовых взглядов и не покладая рук трудилась на ниве прогресса, приняла эту теорию в штыки, справедливо считая ее не чем иным, как наглым глумлением над чувством собственного достоинства современных людей, однако со временем, когда страсти поостыли, сочла для себя унизительным обращать внимание на «всякий допотопный вздор» и предала его забвению: в конце концов, мало ли что еще могло взбрести в голову этим темным, отсталым варварам! И уж конечно, никто не сомневался, что такого сумасбродного чудака, как покойный доктор Хазельмайер, не было ни в прошлом столетии, ни в нынешнем. Его именем даже назвали одну из улиц нашего благословенного города. Всю свою жизнь ученый муж прожил отшельником в барочном дворце на Опатовицергассе, который до тысяча семьсот восьмидесятого года был родовым гнездом графов Шпорк, ныне же в мрачноватых залах этого дома размещается знаменитая Хазельмайеровская библиотека.

Я имею честь принадлежать к числу тех немногих избранных, коим собственными глазами посчастливилось лицезреть

легендарного ученого, думаю, кроме меня, этим могут похвастаться лишь двое из здравствующих в настоящее время людей: совсем уже дряхлый художник Седлачек да горбатая богемская торговка овощами, у которой доктор ежедневно на рассвете покупал кулек подсолнухов, - она-то и поведала мне по секрету, что господин Хазельмайер, подобно попугаю, питался только этими немудреными земными плодами, с утра до вечера лузгая семечки...

Каменный герб, вмурованный над порталом вычурного дворца, являл собой весьма редкий образец геральдического искусства - размещенные на его многочисленных полях сигиллы и пантакли принадлежали древнему азиатскому ордену Сат Бхаис, который, как утверждали историки, прекратил свое существование несколько веков тому назад. В числе загадочных знаков, высеченных на этом уникальном гербе, особенно бросались в глаза изображения вепря и семи птиц с крючковатыми клювами, что же касается венчающей щит папской короны, то ее, конечно же, следовало датировать более поздним временем - скорее всего, Средними веками, - надо сказать, присутствие этого символа понти-фикальной власти еще больше затемняло и без того темное происхождение таинственного герба, при виде которого специалисты в области сфрагистики только беспомощно разводили руками.