Густав Майринк - Произведение в алом

Со слов молодого художника я понял, что через определенные промежутки времени на Вас что-то находило и преследовало повторяющимися из раза в раз фантасмагорическими «видениями», так что Вы иногда в течение недели глаз не могли сомкнуть и наконец, доведенный до отчаяния, вынуждены были обратиться к

психиатру. Когда же я попросил рассказать подробнее об обстоятельствах Вашей «болезни», художник показал мне две картины, которые он предпочитал держать подальше от посторонних глаз, спрятанными за мольбертом. Юноша утверждал, что написал их под впечатлением Ваших «видений», о которых Вы весьма выразительно поведали ему после очередного приступа. «Странное чувство владело мной при этом - я то как будто видел весь этот фантастический мир собственными глазами, то словно чья-то чужая рука водила моей кистью», - признался он, заканчивая свой взволнованный рассказ.

Когда же я взглянул на эти холсты, мое лицо, должно быть, так побелело, что перепуганный не на шутку художник вскочил и, пулей выскочив в соседнюю комнату, тут же вернулся с бутылкой коньяка. Не говоря ни слова, я извлек из портмоне пару небольших, поблекших от времени - как память о своем жутковатом приключении я всегда, в течение сорока пяти лет, носил их при себе! - дилетантски исполненных карандашных набросков и протянул ему. Теперь пришел черед бледнеть моему гостеприимному хозяину, ибо рисунки эти как две капли воды походили на его картины. Обретя наконец дар речи, молодой человек обрушил на меня град вопросов. Однако я, сославшись на недомогание, поспешно встал и, вежливо откланявшись, покинул студию.

И думаю, поступил совершенно верно: никогда не следует делать за других то, что они могут сделать сами; прежде всего это касается молодежи - пусть молодые люди закаляют свои зубы, пробуя разгрызть тот или иной твердый орешек! Только так можно заставить взбалмошную юность прислушаться к «тяжелой поступи сокровенного Провидения» и разбудить ее воображение, дабы, охваченная благоговейным трепетом, она попыталась представить себе величественный лик Того, Кто шествует через пространство и время семимильными шагами!..

Вы, дорогой друг, наверное, хотите спросить, откуда у меня эти эскизы и при каких обстоятельствах посетило меня загадочное видение. Мне придется вернуться к одному странному приключению, случившемуся со мной во дни моей юности...

Еще гимназистом я был одержим коллекционированием различных окаменелостей и прочих курьезных продуктов петрификации. Что было тому причиной: здоровое отвращение к урокам истории (должен признаться, меня всегда с души воротило тупо зубрить «героические деяния» Александра Великого и других упивающихся чувством собственной безнаказанности античных фельдфебелей!) или настоящая страсть к собирательству - понятия не имею, ибо глубины человеческой души воистину неисповедимы. Вы, разумеется, и сами знаете, дорогой друг, с невинной детской коллекции все и начинается: по прошествии нескольких лет обязательно найдутся доброхоты, которые сочувственно объяснят одержимому манией собирательства чудаку, что негоже человеку приличному заниматься столь пустым и легкомысленным делом, и вот смущенный и напуганный коллекционер, сделав далеко идущие - и совершенно ложные - выводы из дорогих его сердцу окаменелостей, замыкается в себе и до тех пор варится в собственном соку, пока в конце концов сам не превращается в такую же окаменелость или, что то же самое, в скучного университетского преподавателя той почтенной дисциплины, изучению коей мы с Вами посвятили лучшие годы нашей жизни.

Однажды, было это в день св. Иоанна, я, закинув за плечи рюкзак и вооружившись геологическим молотком и заступом, отправился к известковым скалам Прокопиталя. Уже тогда смутное предчувствие того, что именно в этот день должно произойти нечто особенное, роковая тень которого пройдет через всю мою жизнь, посетило меня, однако я, одержимый своей страстью, не придал этому значения, ибо в те далекие времена все мои чувства были подчинены лишь одному-единственному желанию: найти реликтовые останки Trilobita paradoxida [174] Трилобит парадоксальный (лат.). Редкий вид вымерших морских членистоногих (палеозойская эра) с телом, покрытым панцирем, разделенным на три продольные части. . Много воды утекло с тех пор. Любовь к трилобитам как-то незаметно покинула меня, а вот к парадоксам я все еще не утратил интереса.

Там, где сейчас находится лечебница для душевнобольных, в былые времена устремлялась в небо почти отвесная известковая

скала с зияющей у самой вершины пещерой - в сумерки она казалась разверстым зевом какого-то страшного, мертвенно-бледного великана. Ходили легенды, будто бы много веков тому назад она служила убежищем от мирской суеты святому Прокопу, который явился в наши края из Сердца Азии. Судя по описаниям, случайно обнаруженным мной в одном заброшенном архиве, святой отшельник был родом из Тибета.

В полдень из неприступной пещеры довольно часто доносилось какое-то потустороннее позвякивание, когда же я поинтересовался у местных о причине столь необычного звукового эффекта, мне ответили, что в дыре сей, будто бы ведущей в самое нутро матери-земли, вот уже больше восьмидесяти лет обитает древняя, выжившая из ума и глухая как пень цыганка по имени Zaba - что по-чешски означает «жаба». Когда-то она была ведьмой, а теперь утратила всякий интерес к жизни, ну разве что в полдень трезвонила в надтреснутый колокольчик - такие вешают на шею коровам, чтобы не затерялись, - и ей на веревке, переброшенной через блок, поднимали хлеб и воду. Женщины из соседней деревеньки, в суеверном ужасе осеняя себя крестным знамением, поведали мне, что в дни своей юности она была наложницей самого дьявола, от него и забеременела да так до сих пор и не может разрешиться от бремени...

Любопытство мое было так велико, что я во что бы то ни стало вознамерился собственными глазами убедиться в правдивости этой диковинной истории и тут же, без всякой подготовки, стал карабкаться на гладкую, почти вертикальную скалу. Руки мои то и дело соскальзывали, казалось, я вот-вот сорвусь и рухну вниз, но всякий раз случалось чудо, и невидимые ангельские руки удерживали меня от падения; думаю, не будет преувеличением сказать, что только дремавшее где-то в глубине моего сознания провидческое предощущение сакральной значимости Иоаннова дня позволило мне целым и невредимым взобраться на недосягаемую высоту.

И вот, ухватившись наконец за нижний край зияющего зева, я заглянул в его сумрачную глотку. На меня пахнуло сухим и удушливым смрадом гнили и разлагающейся плоти, зловоние

было настолько сильным, что я с трудом подавил приступ тошноты, а когда немного пришел в себя и всмотрелся в темноту, взору моему предстала страшная картина: голая, тощая как скелет старуха с бородавчатой, покрытой отвратительной слизью кожей сидела на корточках, упершись руками в землю, подобно огромной мерзкой жабе, а в выпученных, лишенных ресниц желтых бельмах застыло тусклое отражение полуденного солнца. Похоже, ведьма действительно была слепой, и ее мертвый, невидящий взгляд созерцал пустоту.