Густав Майринк - Произведение в алом

От ярости у меня потемнело в глазах - схватив подонка за лацканы, я тряхнул его так, что у него клацнули зубы.

- Одно только слово в том же тоне, и я вам все кости переломаю! Поняли мою «мисль», господин Вассертрум?

Посерев от страха, старьевщик сполз в кресло и залепетал:

- Что? Что ви уже хотите от стаого больного евгея? Я пгосто имел вам сказать...

Пытаясь успокоиться, я прошелся пару раз из угла в угол - даже не слушал, что он там, брызгая слюной, нес в свое оправдание.

Потом сел напротив, твердо вознамерившись, коль скоро дело касалось Ангелины, выяснить все до конца и, в случае если обострившийся конфликт не удастся уладить мирно, принудить противника к открытым военным действиям, в ходе которых ему волей-неволей придется произвести пару предварительных залпов, - вот тут-то и посмотрим, насколько мощной артиллерией он располагает...

Не обращая ни малейшего внимания на робкие и суетливые поползновения Вассертрума вставить хотя бы слово, я принялся методично обстреливать его позиции, заявив ему в лицо, что, к каким бы попыткам шантажа - я многозначительно подчеркнул это слово - он ни прибегал, все они совершенно точно будут обречены на провал, так как ни одно из своих обвинений ему не удастся подкрепить доказательствами, что же касается меня и моей присяги на Священном Писании, на которую мой оппонент так уповал, то здесь он может быть уверен на все сто процентов: от дачи свидетельских показаний - если до моего вызова в суд вообще дойдет дело! - я сумею уклониться. И даже если это, паче чаяния, по каким-то независящим от меня причинам не получится, пусть крепко зарубит себе на носу («вам, Вассертрум, это, похоже, не впервой - на верхней губе уже есть одна памятная засечка!»): Ангелина слишком дорога мне, чтобы в минуту опасности я ради ее спасения не пожертвовал всем - даже если ценою ее благополучия станет мое лжесвидетельство!

Перекошенное от бессильной злости лицо судорожно подергивалось в нервном тике, зловещая расщелина заячьей

губы становилась все шире и, словно в ответ на мои пожелания, пролегала уже до самого носа, старьевщик скрежетал зубами и, все время пытаясь меня перебить, шипел, как разъяренный индюк:

- Чтоб я имел интеес до этой шиксы - таки нет!.. Нет! - Он был вне себя, его трясло от ярости, что я упорно не поддавал ся на его провокационные маневры. - Слюшайте сюда, Пегнат! Ваша пгавда: таки да - мине есть сказать паау слов Савиоли. Стаый Вассетгум знает усе за этого гязного шабесгоя, и ни какой кишуфмахер [79] Чародей, волшебник (евр.). ему не поможет... Голый вассер [80] Бесполезное, проигрышное дело (жарг.). , чтоб мине так жить! - и тут, впав в настоящее исступление, он принялся хрипло и бессвязно выкрикивать: - Мине нужен Савиоли... его пгоклятая кговь! Савиоли... этот подлый пес... этот... этот...

Вассертрум поперхнулся и, задыхаясь, стал хватать ртом воздух - похоже, я добился своего, доведя его до белого каления, однако старый еврей был не так прост: он уже взял себя в руки и вновь вытаращил мутные, водянистые бельма на верхнюю пуговицу моего жилета.

- Слюшайте меня ушами, Пегнат, и начинайте бгать мои слова в память, - теперь старьевщик явно старался подражать веской и степенной речи солидных негоциантов. - Таки вот, ви гооили много слов за эту шик... за эту жещину. Хоошо! Имеет она законного мужа или она не имеет законного мужа? Таки да, имеет, чтоб мине так жить! Тепегь скажите мине, Пегнат, имеет она шашни с этим... с этим молодым повесой или не имеет? Таки да, имеет! Спгашивается, мине оно надо, чтоб совать свой шнобель не в свое дело? Таки нет, оно мине не надо! - Собрав в щепотку короткие толстые пальцы, он мерно покачивал ими у самого моего носа. - Уже пусть она сама, шикса эта, азбиается в своих хахалях. Я знаю вас за умного пгиличного челаэка, Пег нат, и ви знаете мине за умного пгиличного челаэка, а два умных пгиличных челаэка всегда имеют свой интеес, чтоб не моочить дгуг дгугу голову... Что-о? Мине, бедному стаому евгею, есть с чего немножко подумать, ведь мине денежки свои надо вегнуть

взад... Деньги, денежки, деньжата... Ви взяли в ум мою мисль, Пегнат?!

Я настороженно спросил:

- О каких деньгах вы говорите? Разве доктор Савиоли брал у вас в долг?

Вассертрум ускользнул от прямого ответа:

- Чтобы да, таки нет. У нас есть с ним своих счетов. Ви ж известны за то, что денежка счет любит... Гешефт есть гешефт, чтоб мине так жить! Тут дал, там взял - а все одно: долг плате жом кгасен... Таки да, кгасен - как кговь...

- Вы хотите его убить! - воскликнул я. Старьевщик вскочил. Покачнулся. Икнул пару раз.

- Да, да! Убить! Пролить кровь невинного человека! Долго вы еще будете ломать комедию? - Я указал на дверь. - Вон отсюда, и чтоб духу вашего здесь не было!

Вассертрум неторопливо взял свою видавшую виды шляпу, нахлобучил ее и уже повернулся, чтобы идти, но вдруг замер и стал говорить с таким невозмутимым спокойствием, какого я в нем и предположить не мог:

- Зачем такие слова? А стаый Вассетгум дегжал вас за умного, имел желание, чтоб вам ни от чего не было плохо, чтоб ви уже оставались в стооне... Будь по-вашему - чтобы да, таки нет... А на нет и суда нет. Сегдобольный шойхет [81] Резник, забивающий скот в соответствии с традиционными предписаниями иудаизма (евр.). ежет и плачет, а кговищи после него моге. Пееполнилась чаша тепения моего. Бгосьте этих глюпостей и начинайте бгаться за ум: ведь этот шлимазл [82] Неудачник (евр.). Савиоли только путается у вас под ногами! Есть вам с него пгок? Таки нет - голый вассер! Возьмите в голову мою мисль, и пусть вас не волнует этих гоим. Таки будьте известны: коль пготив мине станете ходить, я... вас... всех тгоих... давить буду... - для пущей убеди тельности мерзавец подкрепил свои слова выразительным жестом, затянув на собственной шее невидимую удавку, - а после... гоеть вам огнем... покуда не пгевгатитесь... в один... маенький-маенький... угольный... бгикет...

Физиономия человека с заячьей губой исказилась в такой сатанинской гримасе, что у меня кровь в жилах застыла: слишком уж он был уверен в силе своих козней... Негодяй явно располагал каким-то тайным козырем, о котором ни я, ни Харузек ничего не знали. Мысли мои смешались, я покачнулся...

«Напильник! Напильник!» - подсказал внутренний голос. Я оценил расстояние: шаг до стола, два до старьевщика - и уже хотел было броситься, но тут как из-под земли на пороге вырос Гиллель...

Комната поплыла у меня перед глазами.

И хотя через несколько минут мне уже стало лучше, дальнейшее я воспринимал как в тумане: архивариус по-прежнему отрешенно и неподвижно стоял в дверях, а Вассертрум, стараясь не смотреть в лицо застывшего на пороге человека, медленно, шаг за шагом, пятился, пока не уперся спиной в стену.