Густав Майринк - Произведение в алом

Один из голосов показался мне знакомым; я обернулся и, соскочив со своего «насеста» на пол, увидел Лойзу - изъеденный оспой подросток сидел напротив и пялил на меня свои вытаращенные от изумления глаза.

Двое других ютящихся на нарах парней были на вид тертыми калачами, они довольно пренебрежительно мерили меня нагловатыми взглядами.

- По масти, кажись, фраер... Не то растратчик, не то аферист... - буркнул вполголоса один из них и ткнул своего приятеля локтем: - Чо косяка давишь? Гри, покедова язык не отсох!

Вместо ответа тот лишь презрительно сплюнул и, запустив руку под тюфяк, извлек лист черной бумаги, который бережно разложил на полу.

Плеснув на него немного воды из кружки, он опустился перед ним на колени и, глядя в его зеркальную гладь, принялся старательно, обеими пятернями, начесывать торчащие во все стороны космы себе на лоб.

Закончив свой нехитрый туалет, молчаливый «Нарцисс», прилизанный, как приказчик из мелочной лавки, еще раз придирчиво оглядел себя в «зеркало», потом заботливо промокнул его какой-то дерюгой и, аккуратно сложив, снова спрятал под тюфяк, на который и залег, индифферентно глядя в потолок.

- Пан Пернат, пан Пернат, - тупо бубнил под нос Лойза, по- прежнему обалдело тараща на меня глаза, как будто видел перед собой выходца с того света.

- Пошарь во лбу, не спишь ли ты, шкет, - хохотнул первый, разговорчивый, заключенный, по виду явно чех, в пересыпанной жаргоном речи которого, однако, угадывались характерные интонации венского диалекта. - Да те никак корифана пофартило встренуть! - Заметив, что впавший в оторопь подросток по-прежнему никак не реагирует на его безукоризненные с точки зрения строгого тюремного этикета попытки завязать светскую беседу, он уже без особых церемоний тряхнул его за плечо и, фиглярничая, отвесил в мою сторону развязный полупоклон: - Пардон, имэю честь паредставиться, Восатка... Черный Восатка... Пускаю крэсных петухов... - И, видя, что я не понимаю, с особым блатным форсом добавил, октавой ниже: - Имэю салабость к огненной стихии... - И, чтобы рас ставить все точки над «и», совсем нежно выдохнул: - Поджоги, падлы, шьют...

Тут и надменный «Нарцисс», судя по всему, решивший повременить с окончательной метаморфозой в печальный цветок, стал подавать признаки жизни - усевшись на нарах, он вновь сплюнул сквозь черные от никотина зубы, смерил меня презрительным взглядом и, ткнув себя в грудь, снисходительно бросил:

- Кражи со взломом.

Вежливо кивнув, я продолжал хранить невозмутимое молчание.

- Э-э, пардон, пазавольте поинтэрэсоваться, господин граф, а кэким это вэтром занесло вэшу милость к нам на кичман? - ернически осведомился неугомонный Восатка, не дождавшись с моей стороны ответной нотификации.

Не зная, как правильно сформулировать еще не предъявленное мне обвинение, я на мгновение задумался и спокойно, хоть и не очень уверенно, сказал:

- Убийство с целью ограбления.

Лихая парочка так и подскочила, насмешливые улыбочки сразу сползли с вытянувшихся физиономий, мгновенно сменившись выражением поистине безграничного уважения.

- Ничтяк, мастер, коронуйся [92] Все в порядке, мастер, чувствуй себя как дома (жарг.). , - смущенно пробубнили они в один голос и, видя, что я не обращаю на них никакого внимания, стушевались в угол, где довольно долго о чем-то шептались.

Больше они вопросов не задавали, только минут через пятнадцать ко мне почтительно приблизился прилизанный «Нарцисс», молча пощупал мои бицепсы и, в сомнении качая головой, вернулся к своему взъерошенному приятелю пироману.

- Вы тоже здесь по подозрению в убийстве Цотманна? - спросил я у Лойзы, стараясь, чтобы меня не слышали впротивоположном углу.

Тот понуро кивнул:

- Угу, уже давно.

Прошло еще несколько часов.

Закрыв глаза, я лежал на нарах и делал вид, что сплю.

- Пан Пернат, пан Пернат! - прервал мои невеселые думы тихий голос Лойзы.

Я вздрогнул, будто только что проснулся: -Да?..

- Пан Пернат, пожалста, извиняйте меня... пожалста, ради бога, скажите, как там Розина? Чем она сейчас занимается? Где

живет? Дома или... или... - И бедный парень, судорожно сжимая руки в кулаки, с такой надеждой впился взглядом своих воспаленных глаз в мои губы, что мне его вдруг стало бесконечно жаль.

- Не беспокойтесь, с ней все в порядке. Она... она работает кельнершей... «У старого Уигельта», - солгал я и, хоть это и была ложь во спасение, вновь поспешно прикрыл глаза, опасаясь вы дать себя взглядом.

Бедняга вздохнул с таким облегчением, как будто у него камень с души свалился.

Двое дежурных арестантов молча внесли деревянные носилки, уставленные жестяными мисками с горячей баландой - судя по запаху, колбасный отвар, - три из них оставили в камере и так же безмолвно удалились; через пару часов засовы загремели снова, и надзиратель вызвал «подследственного Перната» на допрос...

Колени мои подгибались от волнения, а мы все шли, петляя нескончаемыми тюремными коридорами, то поднимаясь, то спускаясь по крутым железным лестницам.

- Как вы считаете, такое возможно, чтобы меня еще сегодня... разумеется, убедившись в моей невиновности... отпустили на свободу? - сдавленным голосом спросил я шедшего позади надзирателя.

Краем глаза я заметил, как он, сочувствуя моей наивности, подавил усмешку.

- Гм... еще сегодня?.. Все может быть... гм... пути Господни неисповедимы...

Ледяной холодок пробежал у меня по спине. И вновь давно некрашеная дверь с фарфоровой табличкой, на сей раз на ней значилось:

БАРОН КАРЛ ФОН ЛЯЙЗЕТРЕТЕР

следователь

И вновь голое казенное помещение с парой обшарпанных письменных столов, на которых громоздились метровой высоты горы служебных бумаг, и высоким пожилым господином - седая, окладистая, расчесанная на прямой пробор борода, мясистые,

чувственно-красные губы, плотоядно выглядывающие из-под холеных усов, черный, старинного кроя сюртук и надменно скрипучие сапоги.

- Господин Пернат?

- Так точно.

- Резчик по камню.

- Так точно.

- Камера нумер семьдесят?

- Так точно.

- По подозрению в убийстве Цотманна?

- Прошу вас, господин следователь...

- По подозрению в убийстве Цотманна?

- Вероятно. Во всяком случае, насколько я могу предполагать, да, но...

- Признаете себя виновным?

- В чем же мне признавать себя виновным, господин следователь, если я невиновен!

- Признаете себя виновным?

- Никак нет.

- Засим извещаю вас, милостивый государь, что вы подлежите предварительному заключению на время следствия по вашему делу. Вам все ясно?

-Да, но...

- Надзиратель, уведите подследственного.

- Пожалуйста, выслушайте меня, господин следователь, мне совершенно необходимо еще сегодня вернуться домой. Меня ждут исключительно важные, не терпящие отлагательства дела...