Августъ Стриндбергъ - На шхерахъ

Инспектору некогда было считаться съ недовѣрчивымъ морякомъ, онъ напряженно вглядывался въ сторону вѣтра. Скоро онъ научился различать простыя волны съ равными промежутками длиною въ метръ отъ волнъ съ крутымъ паденіемъ, принесенныхъ вѣтромъ. Бросивъ взглядъ назадъ, одъ быстро сообразилъ, какъ сильно относитъ лодку теченіемъ и вѣтромъ, и сразу понялъ, какого онъ долженъ держаться направленія, чтобы не миновать Восточной шхеры. Надзиратель давно уже старался поймать черный, горящій взглядъ инспектора, чтобы тотъ замѣтилъ его улыбку, но это ему не удавалось. Эти глаза какъ будто хотѣли остаться чистыми, избѣгая всего, что могло бы осквернить или смутить ихъ. Надзиратель, смущенный и растерянный, пытался еще нѣсколько разъ обратить на себя вниманіе инспектора, но потомъ самъ сталъ слѣдить за маневрами лодки.

Солнце спустилось къ горизонту, и волны были теперь пурпурно-черныя снизу и темно-зеленыя сверху. Гребни волнъ отливали зеленымъ цвѣтомъ травы, а пѣна шумѣла, бурлила и сверкала на солнцѣ, какъ красное шампанское. Лодка то тонула въ тѣняхъ заката, то вдругъ выбрасывалась на гребень волны, и тогда четыре лица на мгновеніе озарялись свѣтомъ заката, чтобы вслѣдъ за тѣмъ снова погаснуть.

Не всѣ волны падали и разбивались: нѣкоторыя качали лодку, поднимали ее и понемногу двигали впередъ.

Маленькій господинъ у руля всякій разъ заранѣе старался угадать, когда придетъ большой валъ: слегка нажимая на руль, онъ то задерживалъ ходъ лодки, то отводилъ ее назадъ или проносился мимо страшной зеленой стѣны, которая неумолимо наступала на него, грозя обрушить свой сводъ на лодку.

Въ дѣйствительности, со снятіемъ паруса, опасность не уменьшилась, такъ какъ движущая сила стала незначительной, а подъемной силы паруса не было.

Надзиратель, пораженный ловкими маневрами лодки, не могъ прійти въ себя отъ изумленія. Онъ наблюдалъ за быстрой смѣной выраженій на блѣдномъ лицѣ, за движеніемъ черныхъ глазъ, которые, повидимому, были заняты сложнѣйшими разсчетами. Чтобы не казаться лишнимъ, онъ взялся за весло и рѣшилъ, что уже пора ему добровольно выразить свое удивленіе, — вѣдь хуже, если оно будетъ у него вынуждено.

— Ну, вы, должно быть, на морѣ бывали!

Инспекторъ былъ слишкомъ занятъ своимъ дѣломъ, а кромѣ того, не желалъ волноваться, чтобы въ минуту непредвидѣнной слабости не поддаться показному смущенію великана, и потому ничего не отвѣтилъ.

Его правая перчатка вся уже разорвалась вдоль большого пальца, и браслетъ соскользнулъ внизъ. Когда погасло пламя на гребняхъ волнъ и заря померкла, онъ вытащилъ лѣвой рукой монокль, бросилъ его въ правый глазъ и сталъ пристально всматриваться по сторонамъ, какъ бы желая увидѣть землю тамъ, гдѣ совсѣмъ ничего не было видно. Потомъ онъ порывисто спросилъ:

— Нѣтъ маяка на Восточныхъ шхерахъ?

— Къ сожалѣнію, нѣтъ, — отвѣтилъ надзиратель.

— Мели есть?

— Нѣтъ, вездѣ чисто.

— А видны маяки Ландсурта и Сандгамна?

— Сандгамнскiй слабо, лучше Ландсуртскій.

— Сидите только смирно на своихъ мѣстахъ, и тогда мы поѣдемъ какъ слѣдуетъ, — закончилъ инспекторъ, очевидно соединяя въ одно геометрическое построеніе три головы сидѣвшихъ около него людей и нѣсколько неподвижныхъ точекъ на горизонтѣ.

Стали собираться, тучи и майскія сумерки смѣнились полутьмой.

Лодка качалась въ какомъ-то тонкомъ, но непрозрачномъ веществѣ. Волны подымались черными тѣнями на полутемномъ фонѣ неба. Онѣ то прятали головы подъ лодкой, то бросались на спину, снова подымались по другую сторону и, наконецъ, разсыпались.

Теперь было труднѣе отличить друга отъ врага, и всякіе разсчеты становились запутаннѣе. Съ подвѣтренной стороны работало два весла и съ навѣтренной одно. Только прилагая больше или меньше силы въ нужный моментъ, можно было держать лодку въ равновѣсіи.

Инспекторъ въ темнотѣ уже не различалъ ничего, кромѣ двухъ маяковъ на сѣверѣ и югѣ, и потому долженъ былъ напрягать свой слухъ вмѣсто зрѣнія. Однако, не успѣлъ онъ пріучиться различать стонъ и шипѣніе буруна отъ шума поднимаемыхъ вѣтромъ валовъ какъ, вдругъ лодка зачерпнула воды. Онъ принужденъ былъ спасать свои изящные штиблеты, поставивъ ноги на скамейку.

Инспекторъ занялся изученіемъ гармоніи волнъ. Но скорости темпа онъ опредѣлялъ приближеніе опасности. Правое ухо давало ему знать, когда вѣтеръ становился сильнѣе и выше вздымалъ бурволны.

Его обостренныя чувства создавали импровизированные морскіе и метеорологическіе инструменты, которые связаны проводами съ батареей головного мозга, скрытой подъ смѣшной маленькой шляпой и хохолкомъ черныхъ волосъ.

Стражники заволновались, замѣтивъ воду въ лодкѣ, но успокоились, когда увидѣли, что лодка продолжаетъ итти впередъ. При каждой командѣ вправо или влѣво они уже знали, какъ имъ надо дѣйствовать.

Инспекторъ наблюдалъ за обоими маяками, пользуясь четырехугольнымъ стекломъ лорнета, какъ дальномѣромъ. Но трудность держать курсъ заключалась въ томъ, что на шхерахъ не было видно ни одного огонька, такъ какъ дома были скрыты за выступами скалъ.

Это опасное путешествіе продолжалось часъ или больше, какъ вдругъ на горизонтѣ показалась темная возвышенность. Рулевой, не желавшій, чтобы посторонніе совѣты мѣшали его непосредственнымъ впечатлѣніямъ, на которыя онъ больше всего полагался, сталъ соображать — шхера это или просто голая скала. Онъ думалъ, что все-таки лучше добраться до твердой земли, какова бы она ни была, чѣмъ качаться между небомъ и водой. Но темная стѣна приближалась скорѣе, чѣмъ двигалась сама лодка. Это смущало инспектора, и онъ сталъ сомнѣваться въ правильности взятаго имъ направленія.

Чтобы узнать, въ чемъ дѣло, и во-время подать сигналъ на случай, если бы это оказалось судно, шедшее безъ огней, онъ вытащилъ изъ кармана коробку морскихъ спичекъ, зажегъ всю пачку сразу и поднялъ надъ головой, потомъ швырнулъ прочь, освѣтивъ все вокругъ лодки на нѣсколько метровъ.

На мгновеніе свѣтъ прорѣзалъ тьму, но открывшаяся, какъ въ волшебномъ фонарѣ, картина еще долго стояла въ глазахъ инспектора. Онъ увидѣлъ плавучую льдину, застрявшую на мели. Объ эту льдину разбивалась волна, образуя какъ бы сводъ грота надъ исполинской грудой известковаго шпата; стаи морскихъ чаекъ и дикихъ утокъ поднялись и потонули во тьмѣ, и слышенъ былъ только ихъ многоголосый крикъ. Видъ исполинскаго каскада произвелъ на инспектора впечатлѣніе гроба для приговоренныхъ къ смертной казни.

Въ эту минуту онъ понялъ, что имъ грозитъ двойная опасность — замерзнуть и задохнуться.

Но ужасъ, сковавшій на мгновеніе его мускулы, пробудилъ всю скрытую въ немъ энергію моряка. Онъ быстро оцѣнилъ серьезность положенія и, угадавъ единственное средство спасенія, крикнулъ команду: стопъ!