Августъ Стриндбергъ - На шхерахъ

Мать, сидѣвшая рядомъ и вязавшая покрывало для каѳедры будущей часовни, часто, невидимому, бывала поражена тонкимъ умомъ и глубокими познаніями своей дочери, когда та своими наивными вопросами совершенно сбивала съ толку своего учителя.

— Видите ли, фрекенъ Марія, — говорилъ инспекторъ, не терявшій надежды развить и перевоспитать ее, — невѣжественный взоръ имѣетъ склонность воспринимать все просто — такъ же, какъ неразвитое ухо. Вотъ вы видите вокругъ себя одни сѣрые камни; художникъ и поэтъ тоже увидятъ не болѣе. Потому они и изображаютъ все такъ однообразно, потому они и находятъ шхеры такими монотонными. А теперь вы взгляните вотъ на эту геологическую карту мѣстности и посмотрите вокругъ. Мы сидимъ въ области краснаго гнейса. Вотъ эту породу называютъ сѣрымъ камнемъ, а взгляните, какой здѣсь богатый выборъ различныхъ цвѣтовъ: тутъ и черная слюда, и бѣлый кварцъ, и розовокрасный полевой шпатъ.

Онъ взялъ наудачу одинъ камень изъ груды выбитыхъ каменщиками и сложенныхъ около мѣста постройки камней.

— А вотъ другой. Онъ называется эвритомъ. Вы только посмотрите, какіе изумительно тонкіе переливы красокъ отъ цвѣта семги до голубого. Вотъ бѣлый мраморъ, или известнякъ.

— Развѣ здѣсь есть мраморъ? — спросила дѣвушка, вниманіе которой было возбуждено упоминаніемъ объ этой цѣнной горной породѣ.

— Да, есть и мраморъ; правда, онъ кажется сѣрымъ, но на самомъ дѣлѣ онъ не таковъ. Далѣе, если вы присмотритесь внимательно, вы увидите, какимъ богатствомъ красокъ отличаются различные виды лишаевъ. Здѣсь тоже цѣлая шкала цвѣтовъ: черный, пепельно-сѣрый, бурый, зеленый и, наконецъ, желтый... Посмотрите внимательнѣе на шхеру. Она теперь какъ разъ освѣщена солнцемъ. Вы видите, что каждая скала отличается отъ другихъ своей окраской, и люди, которые къ нимъ уже присмотрѣлись, издавна дали имъ названіе по ихъ цвѣту, хотя сами не знали, отъ чего этотъ цвѣтъ зависитъ. Вотъ черная гора. Она темнѣе другихъ, такъ какъ состоитъ изъ темной роговой обманки. Цвѣтъ красной скалы — зависитъ отъ того, что тамъ залегаетъ красный гнейсъ; вотъ та бѣлая шхера состоитъ изъ гладко полированнаго эврита... Развѣ не лучше знать, почему это такъ, чѣмъ просто признавать фактъ. И можно ли видѣть здѣсь одинъ ровный сѣрый цвѣтъ, какъ видятъ его художники, представляющіе на картинахъ шхеры какъ смѣсь чернаго и бѣлаго? Затѣмъ дальше: прислушайтесь къ шуму волнъ, какъ поэты обыкновенно называютъ эту симфонію звуковъ. Закройте на минуту глаза, тогда вамъ будетъ лучше слышно. Я эту симфонію разлагаю на отдѣльные тона. Прежде всего вы слышите шумъ, похожій на шумъ машиннаго отдѣленія или шумъ большого города. Это, собственно, шумъ воды. Потомъ вамъ слышно шипѣніе — это шумъ части воды, обращенной въ пѣну; далѣе — какъ будто шумъ точильной машины: это треніе воды о песокъ; еще вы слышите грохотъ, какъ будто опрокинули телѣгу со щебнемъ: это мелкіе камни, которые выбрасываетъ море. Потомъ, глухой шумъ — какъ тотъ, который слышенъ, когда держатъ руку у уха: это шумъ волнъ, которыя, запирая собой пустыя пространства пещеръ, сжимаютъ находящійся въ нихъ воздухъ. И, наконецъ, вы слышите раскаты какъ бы отдаленнаго грома — это шумъ камней, перекатывающихся на морскомъ днѣ.

— Хорошо, но вѣдь это значитъ разрушить всю природу, — воскликнула дѣвушка.

— Нѣтъ, это значитъ слиться съ природой. Знаніе меня успокаиваетъ, Благодаря ему, я освобождаюсь отъ полускрытаго страха, который испытываетъ поэтъ передъ неизвѣстнымъ. — Не тотъ ли самый страхъ былъ у первобытныхъ людей, когда они искали объясненія причинъ явленій, но сразу не могли его найти и потому должны были прибѣгать къ баснямъ о русалкахъ и великанахъ. Ну, а теперь перейдемъ къ рыболовству, которое нуждается въ нашей помощи; во оставимъ пока семгу въ сторонѣ и займемся новыми методами ловли килекъ. Черезъ два мѣсяца начнется большой ловъ, и, если я не ошибаюсь въ своихъ предположеніяхъ, этой осенью онъ не будетъ удаченъ.

— Какъ вы можете предсказать это, не сходи съ дивана? — спросила дѣвушка больше съ насмѣшкой, чѣмъ съ любопытствомъ.

— Я предсказываю это потому, что, не сходя съ дивана, я увидѣлъ, что весною плавучіе льды совершенно очистили дно отъ водорослей, гдѣ кильки мечутъ икру. Я предсказываю это на основаніи научныхъ данныхъ, такъ какъ маленькія ракообразныя — названіе ихъ безразлично, — которыми питаются кильки, ушли съ мелей, когда не стало водорослей. Что же дѣлать? Надо попробовать ловить рыбу въ глубинѣ. Если рыба къ намъ не идетъ, то мы должны итти къ рыбѣ. И вотъ, мы попробуемъ это дѣлать при помощи глубокихъ неводовъ. Вотъ и все.

— Это великолѣпная мысль!

— Это не ново, — сказалъ инспекторъ, — и не я это придумалъ. Но мы, какъ умные люди, не должны забывать стараго. Если даже у насъ будетъ хорошій уловъ кильки, а цѣпа будетъ низка, такъ какъ на западномъ берегу снова начинаютъ ловить сельдь, то у насъ должно быть еще что-нибудь въ запасѣ.

— Семга.

— Да, семга, та самая семга, которая должна быть здѣсь, хотя я ея и не видѣлъ.

— Это мы уже знаемъ. А теперь мнѣ интересно, откуда вы это знаете.

— Чтобы съ этимъ покончить, я въ немногихъ словахъ изложу вамъ основанія, на которыхъ покоится моя увѣренность. Семга странствуетъ, какъ и другіе перелетныя птицы.

— Семга, по-вашему, тоже птица?

— Конечно, это настоящая перелетная птица. Она водится у устья норландскихъ рѣкъ, попадается иной разъ въ сѣверныхъ шхерахъ, потомъ у береговъ Готланда и вдоль всего пути на югъ: слѣдовательно, она должна быть и здѣсь. Теперь ваша задача разыскать ее. Хотите заняться этимъ въ качествѣ моего ассистента, на жалованьи?

Послѣднее было неожиданно, однако, было заранѣе разсчитано и произвело свое дѣйствіе.

— Мама, я буду зарабатывать, — вскричала Марія шутливымъ тономъ, за которымъ слышалась плохо скрытая радость.

— Ну, — прибавила она, — что же вы будете дѣлать?

— Я буду лежать на диванѣ, прежде всего, а потомъ буду разрушать природу.

— Что такое? — спросила мать, думая, что ослышалась.

— Я долженъ для фрекенъ Маріи создать итальянскій ландшафтъ, — отвѣтилъ Боргъ, — А теперь разрѣшите мнѣ васъ оставить: мнѣ надо предварительно набросать планъ.

— Странный человѣкъ, — сказала мать, когда инспекторъ ушелъ.

— Я бы сказала: необыкновенный человѣкъ, — отвѣтила дѣвушка. — Только я не думаю, чтобы онъ былъ очень уменъ. Принципы, правда, у него есть и, въ общемъ, онъ хорошій человѣкъ. Что ты скажешь о немъ?

— Подай мнѣ, пожалуйста, клубокъ, — отвѣтила совѣтница.

— Ну, скажи же... скажи, нравится онъ тебѣ или нѣтъ, — повторила дѣвушка.

Мать лишь отвѣтила ей не то печальнымъ, не то недоумѣвающимъ взглядомъ, который выражалъ: "я не знаю".