Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 23. Графиня де Шарни. Часть. 4,5,6

Такого случая он ждал больше часа.

И надо сказать, что каждая минута этого ожидания казалась ему целым часом.

Наконец, он счел момент благоприятным, услышав ликующие крики своих товарищей и узнав голос звавшего его Бийо.

Тогда подобно Энкеладу, погребенному под Этной, он сбросил с себя скрывавшую его груду мертвецов, поднялся на ноги и, узнав в первых рядах Бийо, поспешил прижать его к своему сердцу, не задумываясь, с какой стороны надо прижиматься.

Залп швейцарцев, уложивший дюжину наступавших, напомнил Бийо и Питу о серьезности положения.

По обе стороны центрального двора горело в общей сложности девятьсот туазов построек.

Стояла духота; не было ни малейшего ветерка; дым от пожара и от стрельбы повис в воздухе над сражавшимися подобно свинцовому куполу и забирался в вестибюль дворца; весь фасад, каждое окно которого пылало, заволокло дымом; сквозь эту плотную завесу нельзя было разобрать, ни куда посылали смерть, ни откуда ее получали.

Питу, Бийо, марсельцы, головная колонна двинулись вперед и благодаря дыму ворвались во дворец незамеченными.

Они наткнулись на стену штыков: то были швейцарцы.

И вот швейцарцы стали понемногу отступать. Это было поистине героическое отступление; оставляя своих на каждой ступеньке, на каждом шагу, батальон медленно, шаг за шагом отходил.

Вечером на лестнице было обнаружено восемьдесят трупов.

Вдруг по комнатам и коридорам дворца разнесся крик:

— Король приказывает швейцарцам прекратить огонь!

Было два часа пополудни.

Вот что произошло за это время в Собрании и что повлекло за собой объявленный в Тюильри приказ, несший двойное благо: он уменьшал ожесточение победителей и сохранял честь побежденных.

В то мгновение, когда за королевой захлопнулась дверь с террасы Фейянов, она успела заметить, что над Шарни занесен железный прут, а штыки и пики вот-вот готовы его пронзить; она закричала и протянула к этой двери руки; однако сопровождавшие повлекли ее в сторону зала заседаний; в то же время материнский инстинкт подсказывал ей, что прежде всего она должна следовать за своим ребенком, и она вошла вслед за королем в Собрание.

Там она с огромной радостью увидела своего сына, сидевшего на председательском столе; человек, который его принес, торжествующе потрясал красным колпаком над головой юного принца и радостно восклицал:

— Я спас сына своих господ! Да здравствует его высочество дофин!

Когда королева убедилась, что сын в безопасности, ее сердце вновь пронзила мысль о Шарни.

— Господа! — обратилась она к депутатам. — Один из самых храбрых моих офицеров, один из самых преданных моих слуг остался за дверью, ему угрожает смерть; прошу вас, спасите его!

Пять или шесть депутатов бросились исполнять ее просьбу.

Король, королева, члены королевской семьи и сопровождавшие их лица направились к креслам, предназначенным для министров, и заняли их места.

Собрание встретило их стоя, и не потому, что вставать в присутствии коронованных особ требовал этикет, а из сочувствия к их несчастью.

Прежде чем сесть, король знаком показал, что хочет говорить.

Все смолкло.

— Я пришел сюда, — сказал он, — во избежание огромного преступления; я подумал, что только среди вас я могу быть в полной безопасности.

— Государь, — ответил ему Верньо, в тот день председательствующий, — вы можете рассчитывать на стойкость Национального собрания: его члены поклялись умереть, защищая права народа и конституционную власть.

Король сел.

В эту минуту раздался оглушительный залп почти в дверях манежа; национальные гвардейцы, смешавшись с восставшими, стреляли с террасы Фейянов в капитана и солдат-швейцарцев, эскорт королевской семьи.

Какой-то офицер национальной гвардии, видимо совсем потеряв голову, ворвался в зал и побежал к барьеру, испуганно крича:

— Швейцарцы! Швейцарцы! На нас напали!

Члены Собрания на миг решили, что швейцарцы одержали верх и, отбросив восставших, двинулись на манеж, чтобы отбить своего короля (ибо мы должны признать, что в этот час Людовик XVI был скорее королем швейцарцев, нежели королем французов).

Весь зал дружно поднялся; и народные представители, и зрители на трибунах, и национальные гвардейцы, и секретари — все в едином порыве простерли руки с криком:

— Что бы ни произошло, клянемся жить и умереть свободными!

Король и члены королевской семьи, не имевшие отношения к этой клятве, остались сидеть. Крик этот, вырвавшийся из трех тысяч глоток, ураганом пронесся над их головами.

Заблуждение длилось недолго, но эта минута воодушевления была величественной.

Четверть часа спустя раздался другой крик:

— Дворец захвачен! Восставшие направляются в Собрание, чтобы расправиться с королем.

Тогда те, что с ненавистью к монархии только что поклялись умереть свободными, в таком же порыве повскакали с мест и поклялись защищать короля до последнего вздоха.

В это самое мгновение у капитана швейцарцев Дюрлера потребовали от имени Собрания сложить оружие.

— Я нахожусь на службе у короля, а не у Собрания, — возразил он. — Где приказ короля?

У посланцев Собрания не было письменного приказа.

— Я получил командование от короля, — продолжал Дюрлер, — и сдам его только королю.

Его почти силой ввели в Собрание.

Он был весь черен от пороха и красен от крови.

— Государь, — обратился он к королю, — от меня требуют сложить оружие: это приказ короля?

— Да, — подтвердил Людовик XVI, — сдайте оружие национальной гвардии: я не хочу, чтобы погибли такие мужественные люди, как вы.

Дюрлер поник головой, тяжело вздохнул и вышел; однако в дверях он приказал передать королю, что без письменного приказа отказывается подчиниться.

Король взял лист бумаги и написал:

"Король приказывает швейцарцам сложить оружие и возвратиться в казармы".

Об этом приказе и кричали в комнатах, коридорах и на лестницах Тюильри.

Приказ короля внес в Собрание некоторое успокоение, и председатель зазвонил в колокольчик.

— Продолжим заседание, — объявил он.

Однако один из представителей поднялся и заметил, что одна из статей конституции запрещает проводить заседания в присутствии короля.

— Это верно, — подтвердил Людовик XVI, — но куда же вы нас отправите?

— Государь, — ответил председатель, — мы можем вам предложить ложу газеты "Логограф"; эта ложа пустует, потому что газета перестала выходить.

— Хорошо, — согласился король, — мы готовы перейти туда.

— Придверники! — крикнул Верньо. — Проводите короля в ложу "Логографа".

Придверники поспешили исполнить приказание.

Король, королева и члены королевской семьи снова прошли через весь зал и оказались в коридоре.