Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 23. Графиня де Шарни. Часть. 4,5,6

На сей раз он обещал спасти принцессу.

Он потащил ее к бесформенной, окровавленной, колышущейся массе, шепча на ходу:

— Кричите: "Да здравствует нация!", да кричите же!

Она, без сомнения, выкрикнула бы то, что от нее требовалось; к несчастью, в эту минуту она открыла глаза: перед ней возвышалась гора окровавленных тел, по которым расхаживал человек в подкованных сапогах, а из-под них летели брызги крови, словно виноградный сок из-под пресса.

При виде этого страшного зрелища принцесса отвернулась и вскрикнула:

— О, какой ужас!..

Сопровождавший ее убийца успел зажать ей рот.

За спасение принцессы ее свекор, г-н де Пентьевр, заплатил, по слухам, сто тысяч франков.

Ее вытолкнули в узкий переулок, соединявший улицу Сент-Антуан с тюрьмой и носивший название тупика Священников; вдруг какой-то негодяй, парикмахер по имени Шарло, записавшийся барабанщиком в ряды добровольцев, прорвался сквозь цепь охранявших принцессу подкупленных гвардейцев и поддел пикой ее чепчик.

Хотел ли он только сорвать чепец или намеревался ударить ее в лицо?

Показалась кровь! А кровь требует крови: какой-то человек метнул в принцессу полено, которое угодило ей в затылок; она споткнулась и упала на одно колено.

Теперь спасти ее было невозможно: со всех сторон к ней потянулись сабли и пики.

Она не проронила ни звука; она, в сущности, была уже мертва с той самой минуты, как вымолвила последние слова.

Едва она испустила дух — а быть может, она еще дышала, — как на нее накинулись со всех сторон; в одно мгновение вся одежда на ней вплоть до сорочки была растерзана в клочья; еще вздрагивая в агонии, она уже оказалась обнажена.

Ее убийцами владело непристойное чувство: они торопились ее раздеть, потому что жаждали собственными глазами увидеть прекрасное тело, достойное поклонения женщин Лесбоса.

Ее выставили голой на всеобщее обозрение, прислонив к каменной тумбе; четверо мужчин встали напротив этой тумбы, смывая и вытирая кровь, сочившуюся из полученных принцессой семи ран, а пятый, вооружившись указкой, в подробностях стал рассказывать о ее прелестях, которым она, как говорили, была обязана когда-то выпавшими на нее милостями королевы и которые теперь, вне всякого сомнения, послужили причиной ее смерти.

Так она была выставлена с восьми часов утра до полудня.

Наконец, толпе наскучил этот курс скандальной истории, преподанный для наглядности на трупе; какой-то человек подошел к телу принцессы и отделил голову от туловища.

Увы, не стоило особого труда переломить ее длинную и гибкую, как у лебедя, шею.

Негодяя, совершившего это преступление (быть может, еще более отвратительно калечить труп, нежели живого человека), звали Гризоном. История — самая неумолимая богиня: она вырывает перо из собственного крыла, обмакивает его в кровь, записывает чье-нибудь имя, и имя это обречено на проклятие потомков!

Итак, этот человек был позднее гильотинирован как главарь банды грабителей.

Другой, по имени Роди, рассек принцессе ножом грудь и вырвал сердце.

Третий, Мамен, завладел еще одной частью ее тела.

Над телом несчастной женщины надругались так из-за ее любви к королеве. Да, должно быть, сильна была ненависть в народе к ее королеве!

Три эти части, отделенные от тела прекрасной принцессы, были насажены на пики, и толпа направилась с ними к Тамплю.

Необъятная толпа сопровождала трех убийц с пиками: однако все, за исключением гомонивших ребятишек да нескольких пьяниц, изрыгавших блевотину вперемежку с ругательствами, хранили испуганное молчание.

По дороге попалось заведение цирюльника; убийцы ввалились к нему.

Тот из них, кто нес надетую на пику голову, снял ее и положил на стол со словами:

— Завейте-ка эту голову! У нее свидание со своей госпожой в Тампле.

Цирюльник завил восхитительные волосы принцессы, и толпа продолжала путь, но теперь — с громкими криками.

Эти-то крики и достигли слуха членов королевской семьи.

Убийцы подходили все ближе: им пришла мерзкая мысль показать королеве голову, сердце и ту, другую часть тела принцессы.

Они подошли к Тамплю.

Путь им преграждала трехцветная лента.

И эти люди, эти убийцы, эти душегубы, эти участники бойни не посмели перешагнуть через нее!

Они попросили позволения войти в Тампль депутации из шести убийц — трое из них несли части тела растерзанной принцессы, — чтобы они могли пройтись вокруг башни и показать свою кровавую добычу королеве.

Просьбу сочли разумной и удовлетворили без единого возражения.

Король сидел и делал вид, что играет с королевой в триктрак. Под предлогом игры узники могли обменяться несколькими словами так, чтобы их не слышали муниципальные гвардейцы.

Вдруг король увидел, как один из муниципальных гвардейцев притворил дверь и, бросившись к окну, стал торопливо задергивать шторы.

Это был Дожон, бывший семинарист, которого за огромный рост прозвали Шестифутовым аббатом.

— Что случилось? — спросил король.

Пользуясь тем, что королева в эту минуту отвернулась, муниципал знаком попросил короля ни о чем не спрашивать.

Крики, ругательства, угрозы проникали в комнату, несмотря на запертые окна и закрытую дверь; король понял, что происходит нечто ужасное: он положил руку королеве на плечо, чтобы удержать ее на месте.

В эту минуту раздался стук в дверь и Дожону пришлось отпереть.

За дверью стояли офицеры национальной гвардии и муниципальные гвардейцы.

— Господа, — обратился к ним король, — моя семья в безопасности?

— В безопасности, — отвечал человек в форме национального гвардейца и в двойных эполетах, — просто был пущен слух, что в башне никого нет и что вы сбежали. Покажитесь в окно, чтобы успокоить толпу.

Не имея ни малейшего понятия о том, что происходит, король не стал возражать.

Он подошел было к окну, однако Дожон остановил его.

— Не делайте этого, сударь! — сказал он.

И повернувшись к офицерам национальной гвардии, добавил:

— Народ должен доверять своим избранникам!

— Да дело не только в этом, — настаивал человек в эполетах, — народ хочет, чтобы вы подошли к окну и увидели голову и сердце принцессы де Ламбаль: люди хотят вам показать, как они расправляются с тиранами. Так что советую вам показаться, если вы не хотите, чтобы все это вам принесли прямо сюда.

Королева вскрикнула и упала без чувств на руки мадам Елизавете и юной принцессе.

— Ах, сударь! — с упреком проговорил король. — Вы могли бы избавить королеву от этой страшной новости.

Показав на трех женщин, он прибавил:

— Взгляните, что вы наделали!

Человек пожал плечами и вышел, напевая "Карманьолу".

В шесть часов явился секретарь Петиона; он пришел, чтобы отсчитать королю две с половиной тысячи франков.