Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 22. Графиня де Шарни. Часть. 1,2,3 1996.

— Так почему, скажите на милость, вы, избранный для того чтобы подавать пример, — продолжал он, — вы один не исполняете свой долг, когда все другие его исполняют?

— Браво, Бийо! Правильно! — единодушно подхватили присутствовавшие.

— Мало того, что вы единственный не исполняете долг, — заметил Бийо, — вы единственный подаете пример беспорядка и зла.

— Ну вот что! — заявил аббат Фортье, понимая, что настала пора защищаться. — Церковь независима, Церковь никому не подчиняется, Церковь сама знает, что ей делать!

— Зло именно в том и заключается, — заметил Бийо, — что вы представляете некую власть в стране, некую обособленную силу в государстве. Вы француз или иноземец? Гражданин вы или нет? Если вы не гражданин, не француз, а пруссак, англичанин или австрияк, если вам платят господин Питт, господин Кобург или господин фон Кауниц, то подчиняйтесь господину Питту, господину Кобургу или господину фон Кауницу… Но если вы считаете себя французом и гражданином, если вам платит нация, извольте нации и подчиняться!

— Да! Да! — подхватило триста голосов.

— В таком случае, — нахмурившись, продолжал Бийо, сверкнув глазами и опустив тяжелую руку аббату на плечо, — именем нации, священник, я требую, чтобы ты выполнил свое назначение миротворца, призвал Бога в помощь, попросил милости у Провидения, милосердия — у Всевышнего для твоих сограждан и во имя твоей родины. Идем! Идем же!

— Браво, Бийо! Да здравствует Бийо! — закричала толпа. — К алтарю, к алтарю, пастырь!

Ободренный этими восклицаниями, фермер мощным рывком вытащил из-под спасительного свода высокой двери священника, возможно первого во Франции, кто столь открыто подал сигнал к контрреволюции.

Аббат Фортье понял, что сопротивление бессмысленно.

— Ну что ж, — сдался он, — остается мученичество… Я готов к мучениям… Я взываю к мучениям! Я требую пыток!

И он в полный голос запел "Libera nos, Domine!" [21] "Избави нас, Господи" (лат.).

Вот это-то странное шествие, направлявшееся к главной площади, сопровождавшееся криками и воплями, которое поразило Питу в ту минуту, как он был готов упасть без чувств под влиянием рукопожатия и нежных слов благодарности Катрин.

Питу не раз слышал подобный шум во время уличных беспорядков в Париже; ему почудилось, что приближается шайка убийц и ему придется защищать какого-нибудь нового Флесселя, Фуллона или Бертье. Питу крикнул: "В ружье!", бросился к своему отряду из тридцати трех человек и возглавил выступление.

В это время толпа расступилась и он увидел, что Бийо тащит за собой аббата Фортье и что тому не хватает лишь пальмовой ветви для полного сходства с древними христианами, которых толпа волокла за собой в цирк.

Естественным движением Питу было защитить своего бывшего учителя, чья вина была ему еще неизвестна.

— Господин Бийо! — воскликнул он, бросаясь навстречу фермеру.

— Отец! — вскричала Катрин и сделала настолько похожее движение вперед, словно она и Питу повиновались одному режиссеру.

Но достаточно было одного взгляда Бийо, чтобы Питу застыл по одну сторону от него, а Катрин — по другую. В этом человеке было нечто от орла и от льва, он словно воплощал в себе народный дух.

Подойдя к помосту, он выпустил из рук аббата Фортье и, указывая ему пальцем на воздвигнутое сооружение, промолвил:

— Вот он, алтарь отечества — алтарь, до которого ты никак не снисходишь. А я, Бийо, тебе говорю, что ты недостоин служить здесь обедню. Прежде чем подняться по этим священным ступеням, каждый должен спросить себя, испытывает ли он стремление к свободе, преданность отчизне и любовь к человечеству! Священник! Хочешь ли ты свободы для всего мира? Священник! Предан ли ты своей стране? Священник! Любишь ли ты своего ближнего больше самого себя? Тогда смело можешь подняться на этот алтарь и воззвать к Господу. Но если ты как гражданин не чувствуешь себя первым среди всех нас, уступи свое место более достойному, а сам уходи… исчезни… убирайся!..

— Несчастный! — воскликнул аббат, двинувшись прочь и на ходу грозя Бийо пальцем. — Ты сам не знаешь, кому объявляешь войну!

— Да нет, я-то знаю, — возразил Бийо. — Я объявляю войну волкам, лисам и змеям — всем, кто жалит, кусает, терзает в потемках. Что ж, — прибавил он, с силой ударив себя кулаком в грудь, — терзайте, кусайте, жальте — вот я!

Наступила тишина. Толпа расступилась перед убегающим священником и, сомкнувшись вновь, замерла в почтительном восхищении перед сильной личностью, подставлявшей себя под удары страшной силы, зовущейся духовенством и в те времена державшей еще в рабстве почти половину народа.

Не существовало больше ни мэра, ни его помощника, ни муниципального совета. Внимание всех присутствовавших было приковано к Бийо.

К нему подошел г-н де Лонпре.

— А ведь теперь мы остались без священника! — заметил мэр.

— Ну и что? — спросил Бийо.

— Раз у нас нет священника, значит, некому отслужить обедню!

— Подумаешь, какое горе! — воскликнул Бийо (со времени своего первого причастия он всего два раза заходил в церковь: когда венчался и когда крестил дочь).

— Я не говорю, что это большое горе, — продолжал мэр, решивший, что было вполне разумно, не спорить с Бийо, — но чем мы заменим обедню?

— Что ж, я вам, пожалуй, скажу, что у нас будет вместо обедни! — вскричал Бийо, чувствуя настоящее вдохновение. — Поднимитесь вместе со мной на алтарь отечества, господин мэр! И ты, Питу, поднимайся! Вы встанете по правую руку от меня, а ты, Питу, — по левую… Вот так. Чем мы заменим обедню? Слушайте все! — приказал Бийо. — Слушайте Декларацию прав человека — кредо свободы, Евангелие будущего.

Присутствовавшие единодушно зааплодировали: люди эти, освободившиеся только вчера — а вернее было бы сказать, едва сбросившие цепи, — жаждали узнать права, которые были ими отвоеваны, но которыми они еще не воспользовались.

Они с гораздо большей жадностью ожидали именно этих слов, а не тех речей, что аббат Фортье называл словом небесным.

Встав между мэром, представлявшим гражданскую власть, и Питу, представителем вооруженной силы, Бийо простер руку и наизусть, по памяти, — почтенный фермер не знал грамоты, как уже говорилось, — звучно произнес следующие слова (все до единого выслушали их стоя, в полном молчании и обнажив голову):

ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

Статья 1. "Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе".

Статья 2. "Цель всякого политического союза — обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковые — свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению".