Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 22. Графиня де Шарни. Часть. 1,2,3 1996.

— Почему ты хочешь подняться еще на одну ступень и быть принятым нами?

— Человеку свойственно стремление к вершинам: наверху воздух чище, а свет — ярче.

— Есть ли у тебя кумир?

— Женевский философ, естественный человек, бессмертный Руссо.

— Есть ли у тебя поручители?

— Да.

— Сколько их?

— Двое.

— Кто они?

— Робеспьер-старший и Робеспьер-младший.

— С каким чувством ты вступаешь на избранный тобою путь?

— С верой.

— Куда этот путь должен привести Францию и весь мир?

— Францию — к свободе, а мир — к освобождению.

— Что ты готов отдать ради того, чтобы Франция и весь мир достигли этой цели?

— Жизнь! Это единственное, чем я владею, потому что свое состояние я уже отдал.

— Итак, ты готов идти сам по пути свободы и увлекать за собой по мере своих сил и возможностей окружающих тебя людей?

— Я пойду по этому пути сам и буду стараться увлечь за собой других.

— Итак, по мере своих сил и возможностей ты уничтожишь любое препятствие на своем пути?

— Уничтожу.

— Свободен ли ты от всех прошлых обязательств, а если данное тобою ранее обязательство противоречит теперешним обещаниям, готов ли ты его нарушить?

— Я свободен от обязательств.

Председатель переглянулся с шестью верховными членами в масках.

— Братья! Вы все слышали? — спросил он.

— Да! — в один голос ответили верховные члены ордена.

— Он сказал правду?

— Да, — снова ответили те.

— Согласны ли вы, что он достоин быть принятым?

— Да, — подтвердили они.

— Готовы ли вы принести клятву? — спросил председатель у кандидата.

— Готов, — сказал Сен-Жюст.

Председатель слово в слово повторил в три приема ту же клятву, что он продиктовал Бийо, и после каждой остановки председателя Сен-Жюст твердым, пронзительным голосом отвечал:

— Клянусь!

После того как клятва была принесена, невидимый брат отворил ту же дверь, и Сен-Жюст все такой же напряженной походкой автомата удалился из зала, не испытав, по-видимому, ни сомнения, ни сожаления.

Председатель обождал, пока затворилась дверь в крипту, и громко провозгласил:

— Третий!

Опять приподнялся гобелен, и третий кандидат появился на пороге.

Как мы уже сказали, это был господин лет сорока — сорока двух, с румянцем во всю щеку, прыщеватый, проникнутый, несмотря на эти несколько вульгарные признаки, аристократизмом с оттенком англомании, с первого взгляда бросавшейся в глаза.

Его платье, хотя и элегантное, было строгого покроя, входившего во Франции в моду, что объяснялось развитием наших отношений с Америкой.

Его походку нельзя было назвать нетвердой, но она не имела ничего общего ни с уверенной поступью Бийо, ни с напряженными движениями Сен-Жюста.

В нем чувствовалась нерешительность, свойственная его натуре.

— Подойди! — приказал председатель.

Кандидат повиновался.

— Твое имя среди непосвященных?

— Луи Филипп Жозеф, герцог Орлеанский.

— Твое имя среди избранных?

— Равенство.

— Где ты увидел свет?

— В парижской ложе Свободных Людей.

— Сколько тебе лет?

— У меня больше нет возраста.

Герцог подал условный знак, указывавший на то, что он был облечен саном розенкрейцера.

— Почему ты хочешь быть принятым нами?

— Я все время жил среди аристократов, теперь хочу жить среди людей. Я все время жил среди врагов, теперь хочу жить среди братьев.

— Есть ли у тебя поручители?

— У меня их двое.

— Как их зовут?

— Отвращение и Ненависть.

— С каким чувством ты вступаешь на избранный тобою путь?

— С жаждой мщения.

— Кому ты собираешься мстить?

— Тому, кто от меня отрекся, тому, кто меня унизил.

— Что ты готов отдать для достижения этой цели?

— Состояние!.. Больше чем состояние — жизнь!.. Больше чем жизнь — честь!

— Свободен ли ты от всех прошлых обязательств, а если данное тобою ранее обязательство противоречит теперешним обещаниям, готов ли ты его нарушить?

— Со вчерашнего дня я пренебрег всеми обязательствами.

— Братья, вы все слышали? — спросил председатель, оборачиваясь к верховным членам в масках.

— Да.

— Знаком ли вам тот, кто готов вместе с нами делать общее дело?

— Да.

— Согласны ли вы принять его в наши ряды?

— Да, только пусть принесет клятву.

— Знаешь ли ты клятву, которую должен произнести? — спросил председатель у принца.

— Нет, скажите ее, и, какая бы она ни была, я готов ее повторить.

— Это страшная клятва, особенно для тебя.

— Она не страшнее полученных мною оскорблений.

— Это будет настолько страшная клятва, что, после того как ты ее услышишь, ты волен удалиться, если усомнишься в собственных силах.

— Говорите.

Председатель устремил на кандидата пронизывающий взгляд. Будто желая постепенно приготовить его к кровавому обещанию, он изменил порядок параграфов клятвы и начал со второго, а не с первого.

— Поклянись, — приказал он, — отдавать должное яду, мечу и огню — это средства быстродействующие, надежные и необходимые, чтобы стереть с лица земли тех, кто стремится обесценить истину или вырвать ее у нас из рук.

— Клянусь! — твердо проговорил принц.

— Поклянись, — продолжал председатель, — разорвать плотские связи, которые еще соединяют тебя с отцом, матерью, братьями, сестрами, женой, близкими, друзьями, любовницами, монархами, благодетелями — с любым существом, которому ты мог обещать верность, повиновение или помощь.

Герцог на мгновение замер, и стало заметно, что на лбу его выступил холодный пот.

— Я тебя предупредил, — напомнил председатель.

Вместо того чтобы ответить коротко: "Клянусь!", как он сделал совсем недавно, герцог, будто желая отрезать себе все пути к отступлению, с мрачным видом повторил:

— Клянусь разорвать плотские связи, которые еще соединяют меня с отцом, матерью, братьями, сестрами, женой, близкими, друзьями, любовницами, монархами, благодетелями — с любым существом, которому я мог обещать верность, повиновение или помощь.

Председатель обвел взглядом верховных членов, они переглянулись, и сквозь прорези в масках засверкали их глаза.

Председатель обратился к принцу со словами:

— Луи Филипп Жозеф, герцог Орлеанский! С этого момента ты освобождаешься от мнимой клятвы, принесенной родине и законности. Но не забудь: если ты нас предашь, то не успеет гром грянуть, как невидимый и неминуемый меч поразит тебя, где бы ты ни находился. А теперь живи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Председатель указал принцу на дверь, распахнувшуюся перед ним в то же мгновение.

С видом человека, взвалившего на свои плечи непосильный груз, принц провел рукой по лбу, шумно выдохнул воздух и с трудом оторвал ноги от земли.

— А! — вскрикнул он, устремляясь в крипту. — Теперь я буду отмщен!..