Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 22. Графиня де Шарни. Часть. 1,2,3 1996.

Босир последовал приглашению, и замок, проскрежетавший недавно затем, чтобы отворить перед сержантом ворота, теперь снова заскрежетал, запирая их за ним.

— Ну вот! — сказал Калиостро. — А теперь идите вот по этой тропинке, милейший, и в двадцати шагах отсюда мы найдем нечто вроде разрушенного алтаря. На его ступенях мы можем спокойно поговорить о наших делишках.

Босир счел долгом подчиниться Калиостро, но не без колебания.

— Где, черт возьми, вы видите здесь тропинку? — спросил он. — Я вижу только колючки, которые впиваются мне в щиколотки, да траву по колено.

— Надобно признать, что это кладбище одно из самых запущенных, какие я знаю, да это и неудивительно, ведь вы знаете, что здесь в основном хоронят казненных на Гревской площади, а с этими беднягами никто церемониться не будет. Впрочем, дорогой господин де Босир, здесь немало истинных знаменитостей. Если бы было светло, я показал бы вам, где похоронены Бутвиль де Монморанси, обезглавленный за участие в дуэли; шевалье де Роган, казненный за участие в противоправительственном заговоре; граф де Горн, колесованный за убийство еврея; Дамьен, четвертованный за попытку убийства Людовика Пятнадцатого, да мало ли еще кто… Вы, господин де Босир, напрасно так плохо отзываетесь о кладбище Сен-Жан: оно запущено, но весьма населено.

Босир следовал за Калиостро, стараясь идти след в след, как солдат второй шеренги шагает обычно за направляющим.

— А! — вдруг воскликнул Калиостро, внезапно остановившись, так что не ожидавший этого Босир уткнулся животом ему в спину. — Смотрите-ка, вот совсем свежая; это могила вашего собрата, Флёрд’Эпина; один из убийц булочника Франсуа, он был неделю тому назад повешен по приговору Шатле; это должно вас заинтересовать, господин де Босир; он, как и вы, был в прошлом унтер-офицером, мнимым сержантом, а в действительности — вербовщиком.

Зубы Босира так и застучали от страха. Ему казалось, что колючки, среди которых он продирался, были на самом деле скрюченными пальцами, вылезавшими из-под земли, чтобы схватить его за ноги и дать понять, что сама судьба уготовила ему здесь место для вечного сна.

— Ну вот мы и пришли, — заметил Калиостро, останавливаясь возле развалин.

Усевшись на обломках, он указал Босиру на камень, который, будто нарочно, был положен радом с первым для того, чтобы Цинне не пришлось подвигать его к тому месту, где восседал Август.

Было самое время: ноги бывшего гвардейца так дрожали, что он скорее упал, нежели сел на камень.

— Вот теперь мы можем спокойно обо всем поговорить, дорогой господин де Босир, — начал Калиостро. — Итак, что же произошло нынче вечером под аркадами на Королевской площади? Должно быть, встреча была интересной.

— Признаться, господин граф, сейчас у меня немного мутится в голове. По правде говоря, для нас обоих было бы лучше, если бы вы задавали мне вопросы.

— Хорошо! — согласился Калиостро. — Я человек добрый, и форма мне безразлична, коль скоро я хочу узнать то, что меня интересует. Сколько вас собралось под аркадами на Королевской площади?

— Шестеро, считая меня.

— Шестеро, считая вас, дорогой господин де Босир. Давайте выясним, те ли это люди, о ком я думаю. Во-первых — вы, это не вызывает сомнения.

Босир вздохнул, словно давая понять: он сам предпочел бы, чтобы такое сомнение было возможно.

— Вы оказываете мне честь, начав с меня, — сказал он, — когда рядом со мной были весьма значительные лица.

— Дорогой мой, я следую евангельскому завету. Разве не сказано в Евангелии: "Первые будут последними"? Если первые должны стать последними, то последние, естественно, окажутся первыми. Таким образом, как я вам уже сказал, я действую согласно Евангелию. Итак, там были вы, верно?

— Да, — отвечал Босир.

— Затем был ваш друг Туркати, не так ли? Бывший офицер-вербовщик, взявшийся набрать брабантский легион, так?

— Да, — отвечал Босир, — там был Туркати.

— Еще там был славный роялист по имени Маркье из бывших сержантов французской гвардии, а теперь — младший лейтенант роты жандармов, верно?

— Да, господин граф, и Маркье был…

— Затем — маркиз де Фаврас?..

— И маркиз де Фаврас.

— А господин в маске?

— И господин в маске.

— Можете вы, господин де Босир, дать мне какие-нибудь сведения по поводу этого господина в маске?

Босир взглянул на Калиостро столь пристально, что глаза его сверкнули в темноте.

— Но… — спросил он, — разве это не?..

Он умолк словно из опасения совершить святотатство.

— Кто? — спросил Калиостро.

— Разве это не?..

— Послушайте, у вас что, язык завязан, дорогой господин де Босир? Будьте осторожны: узел на языке может подчас обернуться узлом на шее, а такой узел, будучи скользящим, весьма опасен.

— Ну… это… разве это не месье? — пролепетал Босир, чувствуя себя припертым к стене.

— Какой месье? — продолжал настаивать Калиостро.

— Месье… Месье, брат короля.

— Ах, дорогой господин де Босир! Когда маркиз де Фаврас, горячо желающий заставить людей поверить, что он в этом деле заодно с принцем крови, заявляет, будто господин в маске — месье, это понятно: кто не умеет лгать, не умеет и устраивать заговоры. Но как вы и ваш друг Туркати, оба вербовщики, то есть люди, привыкшие на глаз определять рост человека с точностью до дюйма и линии, могли так ошибиться — это совершенно невероятно!

— Да, в самом деле… — согласился Босир.

— Рост месье — пять футов, три дюйма и семь линий, — продолжал Калиостро, — а у господина в маске — около пяти футов и шести дюймов.

— Верно, — согласился Босир, — я об этом уже подумал. Но если это не месье, то кто же это мог быть?

— Ах, черт подери! Я буду счастлив и по-настоящему горд, дорогой мой господин де Босир, — отвечал Калиостро, — если смогу сообщить вам то, что надеялся узнать от вас.

— Так вы, стало быть, знаете, господин граф, кто этот человек? — спросил бывший унтер-офицер, приходя мало-помалу в себя.

— Еще бы, черт возьми!

— Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить…

— …как его зовут?

Босир кивнул в знак того, что именно это он и желал бы узнать.

— Имя — вещь серьезная, господин де Босир; по правде сказать, я бы предпочел, чтобы вы его угадали сами.

— Угадать… Я уже две недели ломаю над этим голову.

— Это потому, что некому было вам помочь.

— Так помогите мне, господин граф.

— С удовольствием. Вы знакомы с историей Эдипа?

— Очень смутно, господин граф. Однажды я смотрел про него пьесу в Комеди Франсез, но к концу четвертого акта имел несчастье заснуть.

— Дьявольщина! Желаю вам и впредь только таких несчастий, дорогой мой.