Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 21. Анж Питу 1995.

— Да здравствуют французские гвардейцы! — кричала толпа.

— Да здравствуют солдаты отечества! — кричал Бийо.

— Спасибо, — отвечали гвардейцы. — Мы видели, как стреляют, и получили боевое крещение.

— И я, — сказал Питу, — я тоже видел, как стреляют.

— Ну, и что ты скажешь? — спросил Бийо.

— Скажу, что это не так страшно, как я думал.

— Теперь, — сказал Бийо, осмотрев карабин и убедившись, что он стоит больших денег, — теперь я хотел бы знать, чье это ружье?

— Моего хозяина, — отозвался из-за его спины знакомый голос. — Но вы так ловко пустили его в ход, что мой хозяин раздумал забирать его назад.

Бийо обернулся и увидел конюха в ливрее герцога Орлеанского.

— А где он, твой хозяин? — спросил он.

Конюх показал ему приоткрытые жалюзи, из-за которых герцог мог видеть все, что происходило на улице.

— Значит, он за нас, твой хозяин? — спросил Бийо.

— Он душой и сердцем за народ, — ответил конюх.

— В таком случае скажем еще раз: да здравствует герцог Орлеанский! — закричал Бийо. — Друзья, герцог Орлеанский за нас, да здравствует герцог Орлеанский!

И он указал толпе на жалюзи, за которыми стоял герцог.

Тогда они отворились полностью, и герцог Орлеанский трижды поклонился толпе.

Затем жалюзи вновь затворились.

Каким бы коротким ни был этот эпизод, он привел толпу в исступление.

— Да здравствует герцог Орлеанский! — завопили две или три тысячи голосов.

— Взломаем лавки оружейников! — предложил кто-то в толпе.

— Пойдем в Дом инвалидов! У Сомбрейля двадцать тысяч ружей! — подали голос солдаты.

— В Дом инвалидов! — кричали они.

— В ратушу! — призывали другие. — У купеческого старшины Флесселя есть ключи от склада, где хранится оружие гвардии, он даст их нам.

В результате толпа растеклась по трем указанным направлениям.

Тем временем драгуны собрались вокруг барона де Безанваля и принца де Ламбеска на площади Людовика XV.

Бийо и Питу, не последовавшие ни за одним из трех потоков и оставшиеся на площади Пале-Рояля в почти полном одиночестве, об этом не знали.

— Ну, дорогой господин Бийо, куда мы пойдем теперь? — спросил Питу.

— Вообще-то, — отвечал Бийо, — у меня большая охота последовать за этими храбрыми парнями. Не к оружейникам, потому что у меня теперь есть отличный карабин, но в ратушу или в Дом инвалидов. Но поскольку я прибыл в Париж не затем, чтобы драться, а затем, чтобы разыскать господина Жильбера, мне кажется, что нам следует пойти в коллеж Людовика Великого, где учится его сын; а уж когда я повидаю доктора, то с чистой совестью ввяжусь в эту драку.

И глаза фермера сверкнули.

— Мне кажется, что весьма логично отправиться сначала в коллеж Людовика Великого, раз мы прибыли в Париж именно за этим, — наставительно изрек Питу.

— Тогда забирай ружье, саблю, любое оружие, какое хочешь, у этих бездельников, что валяются здесь, — сказал Бийо, указывая на пятерых или шестерых драгунов, лежащих на земле, — и направимся в коллеж Людовика Великого.

— Но ведь это оружие мне не принадлежит, — усомнился Питу.

— Кому же оно принадлежит? — поинтересовался Бийо.

— Королю.

— Оно принадлежит народу, — сказал Бийо.

И Питу, ободренный поддержкой фермера, которого знал как человека, не способного украсть у соседа зернышка проса, со всевозможными предосторожностями подошел к тому драгуну, что лежал к нему ближе других, и, удостоверившись, что он в самом деле мертв, забрал у него саблю, мушкетон и сумку с патронами.

Питу очень хотелось забрать также и каску, но он не был уверен, что слова папаши Бийо распространяются и на оружие оборонительное.

Вооружаясь, Питу не переставал внимательно вслушиваться в звуки, доносившиеся со стороны Вандомской площади.

— Эге-ге, — сказал он, — сдается мне, что королевский немецкий полк возвращается.

В самом деле, судя по топоту копыт, к Пале-Роялю приближалась шагом группа всадников. Питу выглянул из-за угла кафе "Режанс" и заметил у рынка Сент-Оноре драгунский патруль с мушкетонами у бедра, приближающийся к площади.

— Живей, живей! — крикнул Питу. — Они возвращаются.

Бийо оглянулся, дабы определить, возможно ли оказать врагам сопротивление. Но площадь была почти пуста.

— Ну что ж, — сказал фермер, — вперед, в коллеж Людовика Великого.

И он двинулся по Шартрской улице; Питу следовал за ним; не зная, как прикрепляется оружие к поясу, он нес свою огромную саблю в руках.

— Тысяча чертей! — сказал Бийо. — Ты похож на продавца железного лома. Сейчас же прицепи свой палаш.

— Куда? — спросил Питу.

— Куда, черт подери! Да вот сюда, — отвечал Бийо, прицепив саблю к поясу Питу, что позволило тому идти гораздо быстрее, чем прежде.

Без приключений добравшись до площади Людовика XV, наши герои наткнулись здесь на колонну, направляющуюся в Дом инвалидов и застрявшую посреди площади.

— В чем дело? — спросил Бийо.

— Да в том, что по мосту Людовика Пятнадцатого прохода нет.

— А по набережным?

— По набережным тоже.

— А через Елисейские поля?

— Тем более.

— В таком случае вернемся назад и пройдем по мосту Тюильри.

Предложение звучало вполне разумно, и толпа, последовав за Бийо, показала, что доверяет ему; однако на полдороге, у сада Тюильри, сверкнули сабли. Там расположился эскадрон драгун.

— Черт возьми, — пробормотал фермер, — куда ни ступишь, всюду эти проклятые драгуны!

— Сдается мне, дорогой господин Бийо, что мы попали в ловушку, — сказал Питу.

— Ерунда, — отвечал Бийо, — невозможно поймать в ловушку пять или шесть тысяч человек, а нас здесь никак не меньше.

Драгуны медленно, но верно приближались.

— У нас еще осталась в запасе Королевская улица, — сказал Бийо. — Ну-ка, Питу, пошли.

Питу следовал за фермером как тень.

Но у заставы Сент-Оноре улицу перегораживала цепь солдат.

— Ну и ну! — воскликнул Бийо. — Пожалуй, ты прав, друг Питу.

— Хм! — только и сказал в ответ Питу.

Но горечь, звучавшая в его голосе, показывала, что он дорого бы дал за то, чтобы оказаться неправым.

В самом деле, принц де Ламбеск ловким маневром окружил зевак и мятежников — число их доходило до шести тысяч — и, перекрыв проходы по мосту Людовика XV, по набережным, по Елисейским полям, по Королевской улице и мимо монастыря фейянов, создал некое подобие огромного стального лука; его тетивой были стена сада Тюильри, которую было трудно одолеть, и решетка Разводного моста, одолеть которую было почти невозможно.

Бийо оценил положение: оно было скверно. Однако, будучи человеком спокойным, хладнокровным и в минуты опасности весьма изобретательным, он огляделся и, заметив на берегу реки кучу бревен, сказал:

— Есть у меня одна мысль, Питу. А ну-ка, пошли.