Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 19.Джузеппе Бальзамо. Часть 4,5

— Кто этот человек? Говорите, я приказываю! — проговорил Бальзамо.

— Король!.. — пробормотала Андре. — Это король!

Филипп вздрогнул.

— A-а, я так и думал, — прошептал Бальзамо.

— Он подходит ко мне, — продолжает Андре, — он мне что-то говорит, обнимает, целует… Брат! Брат!

Крупные слезы навернулись Филиппу на глаза; он схватился рукой за эфес подаренной Бальзамо шпаги.

— Говорите! Говорите! — властным тоном приказал граф.

— Какое счастье! Он смутился… останавливается… смотрит на меня… Испугался чего-то… убегает… Андре спасена!

Филипп задыхался, жадно ловя каждое слово сестры.

— Спасена! Андре спасена! — машинально вторил он ей.

— Подожди, брат, подожди!

Словно в поисках поддержки, девушка схватила Филиппа за руку.

— Дальше! Что было дальше? — спросил Филипп.

— Не понимаю…

— Как?

— Там, там, в комнате Николь, с ножом в руке…

— С ножом в руке?

— Я вижу его: он смертельно побледнел.

— Кто?

— Жильбер.

Филипп слушал затаив дыхание.

— Он крадется за королем, — продолжала Андре, — запирает дверь, наступает на свечку, от которой едва не загорелся ковер; он подходит ко мне… О!

Девушка бросилась брату в объятия, так и затрепетав всем телом.

— Ничтожество! — вымолвила она наконец и, обессилев, рухнула на софу.

— Боже мой! — воскликнул Филипп, не имея сил прервать ее.

— Это он! Он! — прошептала девушка.

Она прильнула к уху брата и, сверкая глазами, спросила его дрогнувшим голосом:

— Ты его убьешь, правда, Филипп?

— О да! — вскричал молодой человек, подскочив на месте.

Он задел стоявший позади него круглый столик с фарфором и опрокинул его.

Посуда разбилась.

Вслед за звоном разбитого фарфора стало слышно, как громко хлопнула дверь; потом истошный крик Андре заглушил все другие звуки.

— Что такое? — спросил Бальзамо. — Почему открылась дверь?

— Нас подслушивали? — вскричал Филипп, хватаясь за шпагу.

— Это был он, — проговорила Андре, — опять он!

— Кто он?

— Жильбер, все он же! Ведь ты убьешь его, правда Филипп? Ты его убьешь?

— Да, да, да! — воскликнул молодой человек.

Он бросился в переднюю, не выпуская из рук шпагу; Андре снова рухнула на софу.

Бальзамо побежал за молодым человеком и схватил его за руку.

— Остановитесь, сударь! — предупредил он. — Тайное станет явным. Уже утро, а эхо в королевских домах распространяется быстро!

— Жильбер! — шептал Филипп. — Жильбер спрятался и подслушивал нас! Ведь я еще раньше мог его убить! Будь ты проклят, негодяй!

— Успокойтесь! Вы еще встретитесь с ним. Сейчас вам необходимо позаботиться о сестре. Видите, как она устала от пережитых волнений.

— Да, я понимаю, она, должно быть, невыносимо страдает, мне самому очень тяжело. Какое страшное, непоправимое горе! Я этого не вынесу!

— Вы ради нее должны жить, шевалье, вы нужны ей, ведь у нее, кроме вас, никого нет: любите ее, жалейте, берегите! А теперь, — продолжал он после некоторого молчания, — я вам больше не нужен, не правда ли?

— Нет, сударь! Простите мне мою подозрительность, мои оскорбления. Впрочем, все зло исходит от вас.

— Я и не пытаюсь оправдываться, шевалье. Однако, разве вы забыли, что сказала ваша сестра?..

— А что она сказала? У меня голова идет кругом.

— Если бы я не пришел, она выпила бы воду с подмешанным Николь зельем, и тогда на месте Жильбера оказался бы король. Разве, по-вашему, это было бы меньшее несчастье?

— Нет, сударь, все равно… Я вижу, что мы были обречены. Разбудите мою сестру.

— Она меня увидит и, возможно, догадается, что здесь произошло. Будет лучше, если я разбужу ее так же, как и усыпил, — на расстоянии.

— Благодарю вас, благодарю!

— Прощайте, сударь.

— Еще одно слово, граф. Надеюсь, вы порядочный человек.

— Вы имеете в виду вашу тайну?

— Граф…

— Об этом не стоит говорить. Во-первых, я человек чести; во-вторых, я решил совсем удалиться от людей, скоро я позабуду всех вместе с их тайнами. Впрочем, если я когда-нибудь вам понадоблюсь, вы всегда можете на меня рассчитывать. Да нет, нет, я ни на что больше не способен, я ничего больше не значу на этой земле. Прощайте, сударь, прощайте!

Поклонившись Филиппу, Бальзамо еще раз взглянул на Андре: голова ее была запрокинута; по всему было видно, что она очень утомлена и тяжко страдает.

— О наука! — пробормотал он. — Сколько жертв ради ничтожной цели!

Он исчез.

По мере того как он удалялся, Андре оживала. Она с трудом приподняла тяжелую, будто свинцом налитую голову и с удивлением посмотрела на брата.

— Филипп! — прошептала она. — Что здесь произошло?

Филипп подавил душившие его слезы и через силу улыбнулся.

— Ничего, сестричка, — отвечал он.

— Ничего?

— Да.

— А мне показалось, что я сошла с ума и бредила!

— Бредила? И что тебе пригрезилось в бреду, дорогая моя Андре?

— Я видела во сне доктора Луи.

— Андре! — воскликнул Филипп, пожимая ей руку. — Ты чиста, словно утренний луч. Однако все складывается против тебя, все готово тебя погубить. Мы связаны с тобой ужасной тайной. Я пойду к доктору Луи и попрошу его сказать ее высочеству дофине, что ты больна оттого, что очень скучаешь по родным местам и тебе необходимо пожить в Таверне. А потом мы уедем — либо в Таверне, либо еще куда-нибудь. Мы будем жить друг для друга, любя и утешая один другого…

— Брат! Если я чиста, как ты говоришь… — начала было Андре.

— Дорогая Андре! Я объясню тебе все это потом, а пока готовься к отъезду.

— А как же отец?

— Отец? — мрачно переспросил Филипп. — Это мое дело, я сам его приготовлю.

— Так он поедет с нами?

— Отец? Нет, это совершенно невозможно! Нет, Андре, мы с тобой уедем одни, только ты и я.

— Ты меня пугаешь, друг мой! Мне страшно, брат! Ах, как я страдаю, Филипп.

— С нами Бог, Андре, — проговорил молодой человек. — Ну, мужайся. Я бегу к доктору, а ты, Андре, хорошенько запомни: ты заболела от тоски по Таверне и скрывала это от ее высочества. Соберись с силами, сестричка! Это вопрос чести для нас обоих!

Филипп поцеловал сестру и торопливо отвернулся, он задыхался.

Потом он подобрал оброненную шпагу, дрожащей рукой вложил ее в ножны и бросился к лестнице.

Спустя четверть часа он уже стучался в дверь доктора Луи, жившего в Версале, пока двор находился в Трианоне.

Доктор Луи, у двери которого мы оставили Филиппа, гулял в небольшом садике, окруженном со всех четырех сторон высокими стенами; сад этот был когда-то частью угодий старого монастыря урсулинок, превращенного позднее в фуражный амбар для королевского драгунского полка.

Доктор Луи читал на ходу пробный оттиск своего нового труда, который должен был вскоре появиться. Время от времени он наклонялся и вырывал сорняк либо в аллее, где он прохаживался взад и вперед, либо с одной из клумб, расположенных по обе стороны от нее; эти сорняки раздражали его нарушением симметрии и порядка.